Владислав Лебедько - Архетипическое исследование сновидений

Ведущий:Начнем с того, что означает измерение давления.

И:Это способ оцифровать организм, описать посредством абстрактных цифр его состояние.

В:Были ли в жизни случаи, когда ты чувствовал себя прилично, а измерив давление и увидев, что оно ненормальное, стал сразу чувствовать себя плохо.

И:У меня не было никогда сильно повышенного давления… Но однажды был случай, когда прибор показал сто сорок на восемьдесят (а обычно у меня чуть пониженное давление) и я до измерения неплохо себя чувствовал, а после измерения почувствовал себя хуже…

В:Кто это такой, кто тебя жалеет постоянно и в более-менее нормальной ситуации говорит, что она невыносимая?

И:Это бабушка. Она была врачом и постоянно меня проверяла по разным параметрам. И вообще в роду у меня много иппохондриков.

В:То есть, прибор — это символ тревожной заботы о здоровье?

И:Сама фиксация на каком-то параметре организма похожа на вмешательство в динамический процесс. Это как когда образ начинаешь интерпретировать и при этом убиваешь сам образ. Прибор омертвляет живой процесс.

В:Почему прибор решил во сне напугать тебя странными цифрами? Задай вопрос прибору.

И:Мечта эго — чтобы задница была в тепле, чтобы все было равномерно, равновесно, спокойно и комфортно… Я вспоминаю наш разговор об А, у которого постоянно болит голова и для которого эта боль стала единственно возможным путем к Богу, так как именно боль заставила его впервые в жизни задуматься о вопросах смысла жизни… Если отпустить поток ассоциаций дальше, то мне кажется, что за такими безумными показаниями прибора стоит архетип Джокера, который, тем самым, насмехается над моим образом жизни, который в последнее время стал стабильным и комфортным. Он создает ситуацию озабоченности. И вся ситуация во сне не дает уравновеситься.

В:А с чем тогда к тебе приходит образ старшего друга, который заботится о тебе?

И:С одной стороны это родительская фигура. С другой стороны в жизни этот человек озабочен идеей баланса — некого эталонного состояния, в котором должен пребывать человек. Он занимается йогой и какими-то системами саморегуляции, чтобы все время находиться в неком эталонном состоянии. Образно говоря, он озабочен, чтобы сдуть с себя все пылинки. Это тоже своеобразное омертвение жизни.

В:Он предлагает «вылечиться» от влияния Джокера.

И:Пожалуй.

В:Ты чувствуешь за ним какую-то архетипическую фигуру?

И:Богиня Мара, богиня смерти.

В:С кем ты хочешь отправиться в Архетипическое путешествие — с Джокером или с Марой?

И:Тут я раздвоился. Одна моя часть хочет с Джокером, а другая — с Марой, и у каждой свои веские аргументы. Я сейчас как Буриданов осел… Хотя путешествия с Джокером хочется больше от ума, а вот к Маре тянет более глубинная иррациональная моя часть.

В:Предлагаю совершить путешествие с Марой.

И:Мара говорит, что для того, чтобы путешествовать с ней, я должен перестать контролировать себя и, более того, позволить себе умереть в этом путешествии, хотя бы от того же высокого или низкого давления. Именно умереть не героической смертью, а самой банальной.

В:описывай что происходит.

И:Я вижу себя со стороны в агонии. Я бешено, из последних сил за что-то цепляюсь… Даже не за жизнь, а за что-то еще.

В:Это что-то как выглядит?

И:Это аптечка. Автомобильная аптечка — кожаный футляр с красным крестом. Этот образ символизирует медицину, надежду на спасение путем «всемогущей науки»…

В:Будешь цепляться или позволишь себе умереть?

И:Цепляние, пожалуй, только продлит агонию. Так, я вижу теперь ситуацию изнутри. Я бросаю аптечку об стену, она рассыпается, из нее высыпаются и разбиваются какие-то склянки.

В:Что чувствуешь?

И:Я удивительно спокоен. Я спокойно слушаю усиливающуюся аритмию сердца. Удары сбивчивые и все более редкие. А я просто слушаю с интересом. Вот очень долгая пауза и за ней последний удар сердца. Все — оно остановилось. А я совершенно спокойно лежу и во что-то погружаюсь. Перед глазами проносятся какие-то природные ландшафты… Сейчас — какие-то волнистые бескрайние пески…

В:Спроси у Мары, что они символизируют.

И:Она отвечает, что это — преддверие мира смерти. Природные ландшафты приходят, чтобы я мог проститься со всем этим земным миром. Перед глазами очень яркие леса, моря, горы, реки… Теперь я вижу и чувствую себя светлячком в космическом пространстве, но это пространство состоит не из звезд, а из огромного множества таких же светлячков. Они перемещаются. Я вылетел за это пространство, заполненное светлячками. На край мира. В пустоту. Хм… Оказалось, что эта пустота вовсе не абсолютная тьма и ничто, а просто своеобразная пелена. Как будто я оказался перед стеной из черной бумаги. Эта сфера, в которой плавают светлячки, оклеена со всех сторон чем-то вроде черной бумаги. Я отодрал ее, и мне в глаза блеснул ярчайший свет. Я заглядываю туда и вижу, что там не просто свет, а целый мир, но какой-то странный, даже слов пока не подобрать. Какое-то другое измерение, что ли… А теперь я вижу, что я лежу в детской коляске. Я — младенец, я недавно родился. Это так удивительно! Я пытаюсь выглянуть из коляски и вижу, что нахожусь где-то на природе. Видимо на даче — я вижу небольшой домик, много зелени, дачный столик, за которым сидят несколько мужчин и женщин, и пьют чай — на столе чайник и чашки. Сейчас я вижу себя со стороны. Мне три-четыре месяца. На мне розовая шапочка. Ко мне подходит молодая женщина, которой я очень рад. Она целует меня, играет погремушкой… Теперь кормит меня грудью.

В:Спроси у Мары, что произошло.

И:Мара отвечает, что она сделала свое дело — провела меня через смерть и рождение.

В:А образ младенца что символизирует.

И:Что-то обновленное, зарождающееся во мне.

В:За ним стоит какой-то архетип или еще какой-то образ?

И:Я вижу старика с седой бородой. Это тоже я. Этот старик — как матрешка, внутри его множество «я» разных возрастов от самого старика до младенца. Есть и я такой как сейчас. И все эти «я» — одно. А архетип, который стоит за этим… Время… Кронос…

В:Кронос может как-то прокомментировать происходящее?

И:Он говорит, что я свободен от необходимости контролировать себя. Он дает мне эту свободу, потому что я позволил себе пройти с Марой через смерть. Сон об измерении давления и пугающих цифрах показал мне гротесковость моей иппохондрии, а перепроживание с архетипом Мары позволило снять ограничения. Еще Кронос говорит, что мир ребенка очень неглубок, но перспективен. Мир ребенка это только сенсорное сознание, самое примитивное. Мир старика же, напротив, очень глубок, он охватывает все уровни человеческого сознания, но зато этот мир не перспективен. А между ребенком и стариком — весь спектр возможностей и состояний.