Майя Лисина - Формирование личности ребенка в общении

На исключительности отношений ребенка с матерью настаивает Дж. Боулби (1973). Он утверждает, что, возникая первой, привязанность младенца к матери резко отличается по своему типу от отношений, которые он завязывает с другими знакомыми людьми. У ребенка существует приданная ему от рождения способность сформировать такую особую привязанность к единственному человеку. Она дает ему чувство безопасности и покоя. Отношения с матерью этот автор именует любовью (love) и считает их необходимым условием душевного здоровья и правильного развития в первые 2 года жизни. Любовь столь же необходима для духовного благополучия, – пишет Боулби (1969), – как витамины и белки для телесной крепости.

Истоки обоюдной любви матери и ребенка имеют инстинктивный характер взаимного тяготения членов пары, как и глубинная биологическая обусловленность удовлетворения, испытываемого ими от взаимодействия. Среди прижизненно действующих факторов выделяется физическое соприкосновение ребенка с матерью, роль которого доказывается в работах Дж. Боулби ссылками на опыты X. Харлоу. Помимо Боулби, и другие психологи утверждают прирожденное желание ребенка участвовать в социальном взаимодействии. Так, по мнению Л. Колберга (1969), оно составляет основу позитивных привязанностей к окружающим людям. Экспериментальная проверка этого тезиса производилась во множестве работ, где изучалось тонкое взаимодействие ребенка и взрослого, а место старшего партнера занимала мать. Однако пока не получено убедительных доказательств того, что ребенок достигает оптимальной синхронизации именно с кровной матерью, поскольку гармония действий сторон требует продолжительной практики, а в нее могут вовлекаться и другие взрослые, заботящиеся о ребенке.

Любовь – и материнская, и детская – пока что с большим трудом поддается психоаналитическому рассмотрению. Попытки выделить ее существенные компоненты говорят о сложности этого переживания, о его динамичности, о неоднозначности признаков любви, проявляющихся в поведении. Так, Дж. и Т. Тизарды (1971) сообщают, что матери чаще посторонних взрослых соприкасаются со своими детьми, чтобы выразить им свою ласку и нежность, но они же чаще гневаются на них, резче реагируют на нежелательные действия ребенка. Матери и воркуют и бранятся. Воспитатели в закрытых детских учреждениях не допускают крайностей обоего рода, придерживаясь более умеренных средств воздействия.

Опора на опыты X. Харлоу не слишком помогает решить вопрос об основах привязанности ребенка к матери. Д. Данн (1977) справедливо напоминает, что детеныши, воспитанные в присутствии мягкого манекена, дававшего обезьянкам возможность ощутить комфорт и покой, любили свою «маму», но во взрослом состоянии обнаружили неспособность сформировать привязанность к партнерам своего и противоположного пола, не проявляли они и родительской любви к своему потомству. Более благополучно протекало развитие обезьянок, также изолированных от своих матерей, но имевших постоянные (хотя и ущербные) контакты со своими живыми сверстниками. Став взрослыми, эти макаки охотно вступали в адекватные отношения с другими особями. Следовательно, способность любить не проистекает прямо из удовлетворения потребности младенца в безопасности.

Факты говорят и против тезиса об исключительности любви ребенка к матери. Они свидетельствуют, что уже на первом году жизни ребенок способен сформировать привязанность не только к матери, а к целому ряду лиц. Прежде всего это другие члены семьи – отец, братья, сестры (Данн, 1977), но могут быть и посторонние люди. Классические доказательства этих положений были представлены уже более 15 лет назад Р. Шаффером и Пегги Эмерсон (1964). Среди детей старше 7 месяцев у 29 %, по данным этих авторов, одновременно сформировалось несколько привязанностей, причем у трети – более чем к пяти лицам, и все весьма глубокие. «Даже у младенцев любовь не знает пределов», – заметил по этому поводу позднее один из авторов (Шаффер, 1977. С. 108). Он подчеркивает также, что участие в физическом уходе за младенцами вовсе не является обязательным условием развития привязанностей: дети больше всего любят лиц, оказывающих им внимание и проявляющих инициативу в контактах с ними, даже если их встречи относительно редки и коротки. К сожалению, пока не выделены четкие признаки в поведении взрослых, наиболее привлекающие младенцев. Так, Р. Шаффер ставит привязанность ребенка в зависимость от «поведения взрослого при взаимодействии – от таких тонких его особенностей, как чувствительность, реактивность, эмоциональная вовлеченность», но признает возможное влияние и «ряда других, о которых мы пока мало знаем» (1977. С. 11).

В работах последних 20 лет выяснилось основное направление развития социального поведения детей на первом году жизни. На первой, самой ранней ступени у ребенка выявляется биологически фиксированное избирательное отношение к стимулам, исходящим от человека вообще (его виду, голосу), сравнительно со стимулами из других источников. Примерно в 3 месяца дети начинают узнавать близких взрослых, оказывая им особое внимание и предпочтение. После 6–7 месяцев у младенцев формируется глубокая привязанность к одному или нескольким взрослым.

В начале 70–х гг. в рамках глубинной психологии все более усиливается этолого–эволюционный подход к изучению привязанностей младенца (Б. Мартин, 1975). Все более подчеркивается «поразительное сходство» поведения ребенка и детенышей животных (Боулби). Привязанности все реже характеризуются со стороны переживания и все больше сводятся к перечню внешне наблюдаемых действий, направленных на достижение близости и контакт со взрослыми. У младенца в их перечень включаются «приближение, следование, пребывание поблизости и подача сигналов вроде улыбки, плача и зова» (Эйнсуорт, Белл, 1970). По мнению Дж. Данн (1977), в такой своей форме теория привязанностей подчеркивает важность чисто биологического стиля понимания процессов. Прямое перенесение результатов опытов с животными на человека производится даже в таком вопросе, как влияние социальной среды на характер привязанностей. Здесь часто цитируется исследование Л. А. Розенблюма (1971), сравнивавшего привязанности среди колпачковых (bonnet) и хвостатых (pigtail) макак. Первые живут тесными группами, в которые детеныш включается сразу после рождения. У них наблюдаются множественные привязанности и относительно легкая реакция на разлуку с матерью. Хвостатые макаки редко соприкасаются между собой, мать и детеныш живут обособленно, отгоняя «чужаков». Привязанности у второй группы обезьян более избирательны, прочны, а изоляция детеныша вызывает у него тяжкие переживания (Дж. Кауфман, 1973). Комментируя опыты Л. Розенблюма, Р. Шаффер пишет: «Нетрудно перевести эти наблюдения на язык терминов, приложимых к человеку, и отыскать равноценные ситуации, где забота о ребенке сосредоточена целиком в руках матери или, напротив, распределена между несколькими лицами» (С. 109). Люди, правда, не испытывают столь жесткого диктата биологии, – признает автор, – и поэтому «мы можем решать, кого хотим вырастить: «колпачковых» или «хвостатых» детей (С. 110). Кстати, и те и другие, судя по наблюдениям, равно здоровы психически, и каждая группа адаптирована к своей среде.