Владимир Леви - Я и Мы

Тест, конечно, весьма сомнительный. Кто знает в конце концов, какими соображениями каждый из них руководствовался. Ведь надо еще принять во внимание, как все это происходило, с какими интонациями и непередаваемыми нюансами. Я знаю одного товарища, который уступает дорогу насильно, то есть если вы не проходите первым, он сгребает вас в охапку и со страпшой силой пропихивает. Милейший человек.

Но не будем растекаться мыслью по древу.

В психологии общения, наверное, нет более острой проблемы, чем лидерство. Не приходится объяснять почему. Кому доверить командование? Дирижирование, руководство, организацию?

Все это вопросы чрезвычайно практические, решающие — касается ли это спорта, космических полетов или промышленности.

В стихийных сообществах стихийно и лидерство. Стадо должен кто-то вести. Даже в стайке мальков впереди должен плыть, наверное, самый отважный, решительный и быстрый. Для лидерства дает основу уже простой рефлекс подражания, эхо действия, о котором мы говорили раньше: кто-то первый, за ним остальные. Вперед, за бараном — и панурговы овцы летят со скалы в море. В простейшем случае первый, инициатор, и есть лидер: тот, кто смеет. Он становится первым, может быть, потому, что нервная система его наиболее возбудима, он наиболее готов к действию. Или случайно.

Но как бы то ни было, оказавшись лидером, он попадает в особое положение: его подпирают сзади последователи, теснят конкуренты. Ему приходится играть роль. Он на виду — и это, наверное, ощущают даже звериные вожаки, выдвижение которых происходит по упомянутому закону наглости.

Лидерство у людей возникает в любой ситуации общения, стоит вступить в разговор или хотя бы, как наши Б. и Д., начать вежливо уступать друг другу дорогу. Ситуационного лидера можно назвать авторитетом момента. Это тот, кто определяет решение, поскольку нужны единство и согласованность действий.

Даже у однояйцевых близнецов, одного «я» в двух экземплярах, казалось бы, идеально равноправных партнеров, обычно один — лидер, другой — ведомый, и роли эти довольно постоянны.

Социальные психологи долго бились над вопросом, какими качествами должен обладать человеческий лидер. Самый волевой, самый смелый и умный? Самый симпатичный и обаятельный? Некий Альфа по всем иерархиям? Такие примитивные гипотезы отпали очень быстро. Смотря где, для чего, для кого. Развитый интеллект, согласно американским данным, является противопоказанием для лидерства в бизнесе. Даже такие капитальные характеристики, как инициатива и само стремление к лидерству, оказались относительными: есть ситуации, когда именно безынициативность, безликость делают человека руководителем других людей и хода событий.

Американские социопсихологи нашли, что современный тип лидера — это человек, «ориентированный на других», ситуационный флюгер, детектор ожиданий. Конечно, больше шансов на лидерство имеет тот, кто способен полнее и всестороннее учесть разнообразные интересы, кто лучше умеет предвидеть поведение других, умеет ладить с людьми. Но этого мало. Человеческие ситуации столь многообразны, что говорить о лидерах вообще и ведомых вообще бессмысленно. Авторитетнейший босс становится послушным ведомым, общаясь с женою или с портным.

Однако в конце концов была создана некая шкала лидерства: целый комплекс относительных переменных. На одном полюсе оказался абстрактный человек, который ни при каких условиях не может не быть лидером, некий Наполеон, на другом — абсолютный ведомый (Обломов?). Основное различие между ними, конечно, не в интеллекте, а в избираемых стратегиях общения.

Само лидерство может иметь разные физиономии. Можно быть лидером за счет энергии и инициативы, непреклонного напора, а можно и за счет своевременных точных реакций, тонких поправок, умелого предвидения желаний и побуждений — словом, руководить так, что ведомому кажется, будто руководит он. Первый тип руководства — мужской, второй — женский, и, наверное, более эффективный.

Присуща ли человеку инстинктивная «воля к власти»? Наши психологи (П. М. Якобсон и другие) исследовали первоклассников-октябрят. Подавляющее большинство из них желало бы стать командиром звездочки. Почему? Обычный ответ: «Потому что его все слушаются, а он делает что хочет». Уровень социального осмысления, как видим, еще невысок. Вот как будто бы и инстинкт: иметь, так сказать, больше степеней свободы.

Но это так просто только на первый взгляд. Есть «воля к власти», но есть и «воля к подчинению». Особенно сильна она как раз у детей, а с возрастом уменьшается. Детская интуиция очень тонко и точно ухватывает социальные предпочтения, хотя ребенок и не в состоянии этого выразить. Детская психология, как стеклышко, отражает принятое обществом соотношение ценностей.

Отношение к лидеру всегда обоюдоостро — между любовью и ненавистью, надеждой и страхом. А то, что человеку самому хочется быть лидером, еще не означает, что он посмеет и сумеет им быть. Во многих случаях дело ограничивается только слепой борьбой против всякой власти и даже не борьбой, а брюзжанием и кукишем в кармане.

Положение лидера имеет и преимущества и недостатки, смотря по тому, что принимается за ценность. В чем-то лидерство увеличивает число степеней свободы, а в чем-то уменьшает. То, в какой мере лидерство привлекательно для данной личности, в какой мере эта стратегия ей присуща, зависит от множества переменных. Глубинное самоощущение, общий тонус уверенности — неуверенности — это определяется гормональным статусом и особенностями мозговой химии. Самые отчаянные и несносные лидеры — маньяки и гипоманьяки. Но огромное значение имеет и выработанный стереотип поведения: то, как складывались на протяжении жизни взаимоотношения в семье, с товарищами, на работе. По статистическим данным западных социологов, удачливыми руководителями чаще становятся старшие дети больших семей, а протест и бунтарство — удел младших. Любопытно еще вот что: при властном отце и мягкой матери растут активные, агрессивные сыновья, а дочери пассивны (конечно, тоже лишь в статистическом преобладании); когда сверхактивна мать, сыновья малоинициативны, слабовольны (прослеживается даже склонность к шизофрении и алкоголизму), а дочери активны.

Уже в сообществах некоторых высших обезьян мы видим, как стихийный принцип иерархии сменяется зачатком социальной преемственности, лидерством «сверху». Приближенные вожаков, их самки и детеныши получают преимущества, не соответствующие их истинному психофизическому статусу, и образуют подобие государственной элиты. Вожаки вступают в коалиции, так что и более сильным, но разрозненным самцам не удается их сместить.