Владимир Леви - Наемный бог

Но в течение речи вождя нарастал народный энтузиазм, и ко мне присоединился народ. Поддерживать Ленина стали со всех сторон, и колени, и пятки, и голени, верзила один даже дотянулся до подмышек…

Ильич великое говорил, о продразверстке говорил, про НЭП говорил… А меня на следущий же день сделали вожаком нашей комсомольской организации. Вот так начал я путь в науку…

…Путь Васин был и уникален, и характерен для времени, достигшего небывалых успехов в постановке (или посадке) людей не на место, природой назначенное, а совершенно наоборот, и при этом перед стихией натуры человеческой ничтожного и слепого…

Быть бы Банщикову ухарем-купцом — в самый раз; или каким-нибудь хлебо- или коннозаводчиком, предпринимателем с богатырским размахом; и актером мог быть характерным — да и в своем роде был, роль профессора Банщикова исполнял хоть куда!

Самородок с огромным деловым и социальным талантом, он был и превосходным психологом: людей раскусывал с беглого взгляда — определял, кто на что способен, иметь дело или не надо, на какой дистанции держать, в какой манере общаться и как использовать.

Меня, студента, потом аспиранта, сразу определил в личные негры: я знал к тому времени несколько языков, котелок отчасти варил…

— Напишем с тобой монографию, Володя — предложил, дружески хлопнув по плечу и отечески приобняв. — По МОЕЙ любимой теме — склерозу, а?.. У меня большой материал, а вот обобщить, знаешь, все как-то некогда. Ты парень писучий. Потянем?..

Все сотрудники знали, что Вася, имея настоящего образования в районе пяти классов, не более, не в состоянии грамотно написать ни одной фразы. В любимом склерозе, как и во всем прочем в медицине, разбирался не сильней среднего сельского фельдшера.

— Потянем, Василий Михалыч… Почему бы не написать… Только справлюсь ли… М-м-м…

— Можешь не беспокоиться, я тебе создам все условия. Предоставлю весь СВОЙ материал. Свободного времени — сколько хошь, только на клинические конференции иногда ходи для приличия. А кто что не так подумает, не бери в голову. Молчком все, договорились?.. Имя будет на обложке мое — меня все знают. А ты станешь скоро тоже известным, с диссертацией помогу. Деньги получишь, тебе деньги нужны, молодой еще… Половина гонорара будет твоя, сумма не маленькая. Ну, договорились, ВСЕ БУДЕТ ХО-РО-ШО! (Хлоп по плечу опять — с суровым заглядом в глаза, мощно обдав теплоходным дыханьищем. Ударный Васин метод внушения, работавший как отбойный молоток.)

На службу и вправду, к зависти многих, я ходил когда вздумается. Профессорскую монографию писал одновременно со своей кандидатской и книгой "Охота за мыслью". Полгонорара, 20 тысяч тогдашних рублей — сумма для аспирантишки фантастическая. А вскоре получил Вася за эту монографию премию, в три раза большую, чем гонорар, и не выдал с премии мне ни копейки.

Я его поздравил немножко прохладно.

Он чуть замялся, отвел глаза. Совесть у него была развита, но он хорошо умел с ней справляться.

"Живет и дает жить другим", — говорили про него. Так и было, но с уточненьицем: сам жил как хотел, другие вокруг него — как могли. Всех использовал, но никому не мешал, не зажимал, подножек не ставил — по тем временам почти святость. А уж по нынешним…

Зверино был хваток, жил смачно. Дачку отхватил в подмосковной Жуковке, посреди имений правительственных чиновников. Спецснаб, персмашины и прочие благи всегда были при нем — умел и подольститься к кому надо, и дать взятку (сам брал немерено), пристроить-устроить, наврать с три короба, пропихнуть туфту, что попало скоммуниздить…

Все это весело, непринужденно, ухарски-лихо, с жадной жизненной силищей щедрого жулика.

Любил петь-плясать, мог выпить сколько угодно, практически не пьянея, полночи прогулять с девками, а с утречка свежий, пошучивая, проворачивал кучу дел, распоряжался, гремел, принимал разношерстный народ, всегда мявшийся в очереди у кабинета…

Прима его гарема, пышногрудая, пышногубая, волоокая, перманентно улыбающаяся красавица ассистентша Ирма однажды ночью на нашем совместном дежурстве в клинике под коньячок разоткровенничалась.

— Василий Михалыч неподражаем. По размерам мужчина средний, а к потолку прыгаешь, это ужас какой-то, я просто криком кричу. Муж у меня бывший баскетболист, тот еще жеребец, но после Васи я своего Колюню совершенно не чувствую…

Самый момент сказать, что при всем своем вопиющем невежестве и вульгарности, психолекарем — не врачом, именно лекарем, важный нюанс, — Вася был отменным.

Больных пользовал на своих профессорских клинических обходах. Спектакли эти устраивались раз, иногда два в неделю. Вася на них был почти нем, но…

С семеняще-гомонящей свитой доцентов, ассистентов, ординаторов, лаборантов, студентов-кружковцев и прочей челяди, как государь, торжественно шествовал в просторном полураспахнутом шелковом белом халате, похожем на балдахин, из палаты в палату.

Величественно останавливался возле койки пациента. Вменяемые больные при этом вставали, невменяемые и слабые сидели или лежали, а в наблюдательной палате, случалось, и возбужденные психи корячились связанные.

Пока сотрудник докладывал историю болезни и статус, Вася с непроницаемо-глубокомысленным видом потряхивал бородой и вбуравливался вибрирующими глазками в лоб пациента; мыслями же был далеко. Чересчур обстоятельные доклады академично прерывал единственно знаемым латинским выражением "квантум сатис", что означало в его устах "закругляйся нафиг".

Засим принимал решительное решение тут же, на месте больного облагодетельствовать, для чего тяжким шагом вплотную на него (или на нее) надвигался и накладывал на плечи и спину рыжеволосатые лапы; облапив, вперивался в глаза, врубал психополе и рыкал:

ВСЕ БУДЕТ ХО-РРРО-ШООО!!!

Почти всем больным тут же и становилось хорошо хоть на минуту, а иногда и надолго. Случались и быстрые полные выздоровления. Колоссальная жизненная энергия, заквашенная на чудовищной сексуальной мощи, делала свое дело. Вспоминался Гришка Распутин…

Однажды лишь некая коварная упрямая шизофреничка вместо послушного улучшения взяла да и въехала Васе ногой по яйцам. Видно, зашкалило. С того раза стал Вася свое лечебное рукоприкладство и психорык производить более выборочно, предусмотрительно прикрывая одной рукой пострадавшее рабочее место.

Время от времени проводил учебно-показательные массовые сеансы гипноза на студентах-медиках, своих слушателях. Я на этих сеансах иногда ассистировал и внимательно наблюдал.

Техника была элементарная, заимствованная у гипнотизеров-эстрадников. Сперва долго и нудно объяснял, что такое гипноз — почти ахинею нес, но аудитория настраивалась, транс назревал. Потом брал в руку карандаш, поднимал, приказывал на него смотреть и начинал очень медленно, пониженным голосом считать до двадцати или тридцати, с расстановкой описывая, что должно с гипнотизируемыми происходить — и происходило.