Пётр Лесгафт - Семейное воспитание ребенка и его значение

Обыкновенно очень добрый и любящий ребенок, он всегда сильно привязан к матери, к няне и вообще к тем лицам, с которыми он вырос, и даже к месту, где он провел свое детство. Он относится искренно, откровенно и просто, без внешней нежности ко всем, с кем ему приходится встречаться; никогда не думая о том, чтобы показаться лучше, он скорее выставит себя с невыгодной стороны; это вовсе не противоречит его искренности и происходит от его неуверенности в своих силах. У него нет ни тени жадности, не говоря уже о желании присвоить себе или воспользоваться чужим добром; он никогда не ищет никакой льготы и выгоды, напротив, всегда готов всем поделиться и даже отдает лучшую и большую часть, забывая себя и свои нужды. Он всегда готов оказать посильную помощь и участие всем окружающим, и в особенности нуждающимся, без всякой задней мысли или расчета; поступает он так исключительно вследствие своей впечатлительности и отзывчивости при виде страданий и лишений других людей. Он хорошо и мягко относится к низшим и прислуживающим, всегда уважая в них человека, равного себе; поэтому он всегда любим окружающими, которые часто остаются преданными, привязанными к нему в продолжение всей жизни. Оставаясь наедине, он не бездействует и не скучает, а всегда найдет себе дело и занятие. Он охотно следит за растениями и животными, вообще за окружающим его миром и отличается при этом большой наблюдательностью; все замечаемые им при этом явления служат ему богатым материалом для размышления. С особенным удовольствием он делится своими впечатлениями с близким и горячо любимым им человеком, добиваясь у него выяснения возникающих недоразумений или сомнений. Он хорошо знает, чем может огорчить или сделать неприятное этому лицу, и потому старается избегать таких действий. Достаточно ему убедиться в том, что его поступку не будут сочувствовать, и знать основания этого несочувствия, чтобы вызвать у него сознание, что он неправильно или нехорошо поступил. Эта черта особенно характерна и всегда существует у ребенка добродушного типа. Не лаской, не прислуживанием он желает исправить свою вину, а полным признанием, причем .причину своего поступка он непременно находит в себе, а никак не в других. Такой ребенок требует только, чтобы в обращении с ним всегда относились к нему со спокойным рассуждением и выяснением его недостатков и проступков; требовательность, но справедливая, разумная только возбуждает его энергию.

Если стеснять свободу такого ребенка, преследовать его постоянными регламентациями, напоминаниями, угрозами и наказаниями, заставлять его заучивать уроки и засаживать его за них произвольно, как вздумается, требовать безусловного повиновения «без рассуждений»— словом, если вгонять его в известный шаблон, то он может явиться в виде крайне беспокойного, невыносимого ребенка, который уже будет стоять на переходной ступени к злостно-забитому типу. Он не повинуется никаким мерам, не поддается никаким наказаниям. «...»

Откровенный, искренний и правдивый нрав добродушного ребенка резко выказывается в школьных играх и во всех отношениях к товарищам. Этот тип приходилось наблюдать как у детей, так и у молодых людей, и даже представлялась возможность проследить характерные проявления его почти в чистых формах у взрослых людей. Это — лица, не знающие личных выгод и интересов; вместе с тем они никогда не бывают слепым орудием в руках других или их слугами; они служат только выработанным ими же самими принципам и идеям, за которые твердо стоят и часто страдают.

Недостаток настойчивости в действиях, мягкость и уступчивость нрава, а иногда просто неподвижность и даже лень делают возможным, что лица такого типа часто недостаточно противодействуют злу; но, впрочем, это замечается преимущественно у взрослых, и в том только случае, если при этом страдают одни личные их интересы; в противном случае, раз убедившись во вреде, приносимом другому лицу или обществу, они сбрасывают с себя свою лень и являются энергичными и сильными борцами за правду. Во всяком случае лень их более физическая, чем умственная; умственная их деятельность при известных условиях может выразиться преобладанием фантазии, постройкой всевозможных несбыточных проектов и воздушных замков; но все же мысль будет постоянно работать. До бездействия, до этой праздной жизни в области фантазии человека добродушного типа чаще всего доводят его прямота и честность, не позволяющие ему уживаться с ложью, нахальством, насилием и с той деловитостью, единственной целью которой, как будто в силу круговой поруки, стало «урвать кусок», а также с однообразной или механической деятельностью. Он не в состоянии мириться с ними, он оставляет тогда свою деятельность, хотя бы личное его положение было одним из выгодных, и легко делается «лишним человеком», который без материальных средств строит планы, проекты и утоляет расходившуюся фантазию употреблением наркотических средств.

В добродушном типе всего ярче видны истинные человеческие проявления и качества; побольше энергии и настойчивости в борьбе с препятствиями — вот все, что должна дать школа такому ребенку, содействуя, конечно, в то же время постепенному совершенствованию его качеств. «...»

Условия, при которых развивается подобный тип, насколько возможно было проследить их, следующие: тихая, спокойная, в особенности деревенская жизнь g самого рождения на свет; любящая, добрая мать или другое близкое ребенку лицо, отсутствие всякой похвалы и внешности, действующей на чувствования, а также отсутствие всяких мер наказания или преследования ребенка. Ребенок, напротив того, пользуется полной свободой; ко всем его нуждам и требованиям относятся со вниманием и удовлетворяют их, насколько это возможно и насколько позволяют обстоятельства; в противном случае всегда выясняют ему причину отказа. Ребенок никогда не подвергается никаким произвольным действиям или насилию; он всегда знает причину тех требований, которые ему ставят. Все это делается не по искусственному шаблону, а вследствие добрых и простых отношений к ребенку, только потому, что живут жизнью ребенка и из участия к нему стремятся выяснять все причины своих действий. Необходимые для этого в окружающих его сдержанность и привычка останавливаться над явлениями и обсуждать их содействуют также спокойному выяснению появляющихся у ребенка вопросов и сомнений. Ему ничего не навязывают, не втолковывают, не вбивают, а только возможно просто выясняют и отвечают на его же вопросы, а в случае незнания или неумения объяснить прямо сознаются в этом, не отделываясь от ребенка непонятными для него фразами и не прогоняя его без всякого рассуждения (. . .)