Л. Жаров - Ребенок в мире Эроса

Исследователь особенностей поло-гендерной социализации девочек С.Б.Борисов собравший обширный эмпирический материал, отмечал, что ему не удалось выявить «эрос», «ядро», «базовую модель» этого процесса50. Тем не менее, типичные черты «девичьей культуры» в том числе и парапубертатного возраста, позволяют провести параллели игровых и ритуализированных практик с рядом архаических ритуалов и традиционными обрядами. Поражает частота и распространенность эротически окрашенных междевичьих практик, равно как и всевозможные межполовые интеракции (обнажение, поцелуи, подглядываение, имитации полового акта и т. п.). Этот материал, равно как и данные нашей достаточно репрезентативной выборки говорят о ряде закономерностей этого процесса.

«Овладение» собой и своей развивающейся сексуальностью («техники себя» в терминологии М.Фуко) для девочки предстает как глубоко смысложизненная задача, решение которой принципиально амбивалентно: оно и притягивает и отталкивает и необходимо и опасно. Стать побыстрее женщиной (приход месячных, оволосение, рост грудных желез, изменение пропорций тела, характера поведения и т. д.) очень хочется, но это же и страшит утратой «золотого детства», выливаясь иногда в неприятие вторичных половых признаков. Бесспорно, что господствующая в данном обществе социокультурная модель женщины, включая материнство оказывает решающее влияние на символическое восприятие телесно — соматических изменений. Обретение социальных и сексуальных «меток» начинающейся взрослости сопровождается либо их психологическим принятием, либо отвержением с невротизацией.

Для девочки, по-видимому, огромное значение имеет оценка ее внешности, в том числе и вторичных половых признаков со стороны сверстников и сверстниц, своеобразная «востребованность» в своем специфически женском качестве. Отверженность в силу реальных или чаше мнимых дефектов внешности и поведения («дурнушка», «уродина», и т. п.) может на долгие годы затормозить реальную самооценку. В чем нередко принимают участие и родители, особенно мать. С другой стороны, девочка может развиваться по нарциссическому типу, что в последующем дает феномен «холодной красавицы» с максимально сублимированной «бездушной» сексуальностью. Возможно, это следствие раннего детского кокетства, невротической потребности постоянно притягивать взгляды, быть в центре внимания, «играть» чувствами другого человека. Сексуальность в этом случае становится элементом не личностных, а овеществленных отношений, своеобразным «симулякром» взаимного обмена. Ее самооценка достаточно рано и точно увязывается с будущим успехом в личной и семейной жизни, сильные стороны культивируются, а слабые тщательно скрываются. Это «тайное оружие» пускается в ход чаще всего по достаточно осознанной необходимости, ибо девочка не манифестирует как мальчик внешние признаки полового возбуждения. Укрытость в анатомо-физиологическом смысле ее половых органов и механизмы психологической защиты, присущей детству позволяют ей вести действительно «двойную жизнь», что видно из многих самоотчетов женщин. Скорость овладения этим специфически женским типом поведения во многом сугубо индивидуальна и как заметила Симона де Бовуар «В каком-то смысле у девочек нет половых органов»51. Точнее, она вся «эрогенная зона» но не для других (время еще не пришло), а для себя и эта детская тайна является источником многих мучительных переживаний. Превращение детского тела в женскую плоть, рассматриваемую как специфический товар, имеющий свои стоимостные характеристики, является четким психологическим рубежом в процессе полового созревания. Разумеется, он далеко не всегда осознается в такой прямолинейной форме, но девочка очень рано начинает чувствовать особое отношение к своим половым органам и вторичным половым признакам со стороны родителей и окружающих. Укрытие и оберегание их, тщательность гигиенических процедур, постоянный контроль за собой формирует у девочки амбивалентность отношения. Это «место» одновременно и святое, неприкосновенное и грязное, грешное, становящееся источником постоянной тревожности. В ряде случаев это приводит к формированию своеобразного, сверхценного отношения, определяющего затем многие феномены жизни взрослой женщины. Оно подогревается той аурой, которая весьма характерна для любого патриархального и пуританского общества по отношению к женским гениталиям. В американской «Библии секса» приводятся стихотворение озаглавленное: «Что у девчонки внутри?» с рефреном: «Что у тебя там припрятано?» Оказывается, для мальчика «это целый мир, который неизведан» и «нет актуальней вопроса в этом так называемом цивилизованном мире»52. В феминистской публицистике это явление трактуется, как желание мужчины овладеть тайной той утробы, где он был зачат, вернуться к «истоку» существования. В понимании Ж.Батая это подлинно «сакральное» место, достойное в равной степени и обожания и отвращения.

Отмеченные феномены ранней сексуальной социализации девочки меньше всего похожи на ряд последовательно развивающихся этапов со строгой последовательностью перехода от одной стадии к другой. Весь послефрейдовский психоанализ, включая и такое его направление как микропсихоанализ посвятил свои усилия коррекции исходной модели психосексуального развития. Наиболее содержательной представляется идея, развиваемая С.Фанти о «попытках» как актах освоения мира ребенком, в том числе и сексуальности. В детской сексуальности первично — «бессознательное сопротивление попытке и присущему ей свойству нейтральности и нецеленаправленности»53. Красной нитью через эти рассуждения проходит мысль, выраженная одним из его пациентов: «Каждая мысль и каждое чувство …. это попытка вновь испытать детское чувство удовлетворения, получаемого при соприкосновении с эрогенной зоной, а стадии детской сексуальности — на самом деле появляются одновременно и соперничают друг с другом ….. они еще и соединяются друг с другом в коротком замыкании….» (там же).

Обратимся к рассмотрению аналогичных процессов у мальчиков, данных о которых сравнительно меньше, что тоже достаточно парадоксально. Может сложиться представление, что с мужской сексуальностью все более или менее ясно и быть «самцом» рода человеческого проще чем «самкой». Отсюда кочующая схема полового созревания мальчика: доэдиповая стадия, с младенческой мастурбацией, Эдип, пубертат с первой эякуляцией и далее сексуальный дебют с его специфическими проблемами. Однако, ситуация представляется куда более сложной, о чем еще в 20-е годы ХХ века писал Д.Г. Лоуренс: «Ребенок остается наедине со своим перевозбужденным, воспаленным сексом, со своим стыдом и мастурбацией, со своей непристойной, тайной одержимостью сексом и своим гипертрофированным сексуальным любопытством — этой трагедией наших дней»54. Интернет и СМИ нашего времени несколько снизили накал любопытства, но породили ранее неизвестный феномен виртуального секса, анонимных контактов и т. п. Стать мужчиной в начале ХХ века еще труднее и проблематичнее, чем 100 лет назад. Об этом убедительно говорят данные о кросс-культурном исследовании становлении мужественности в незападных обществах. Автор этой пионерской работы Дэвид Гилмор отмечает, что в реальном мире есть полихромная шкала маскулинности от «мачо» до андрогина, а наиболее распространенный персонаж «мужчина-зачинатель-защитник-добытчик»55. Согласно этой схеме, критический порог для мальчика — точка, в которой мальчик начинает производить больше, чем потреблять, давать больше чем брать. Этот момент представляется важным для критики и преодоления столь распространенного сейчас инфантильного нарциссизма, нежелания «проливать свои кровь, пот и семя» (там же с.236).