М Осорина - Секретный мир детей в пространстве мира взрослых

Кто из родителей маленьких детей не сталкивался с такой ситуацией:

— Ма, смотри, какая штучка валяется (поднимает). Я хочу ее взять!

— Зачем это тебе?

— Ну, просто…

Что же за «штучки» привлекают внимание маленьких? Казалось бы, такая чепуха, на которую ребенок постарше не позарится.

«На улице я собирала кривые железки, веточки необычной формы, на что-то похожие. Все это я заворачивала в лопух и где-нибудь прятала. В дом вносить было ничего нельзя. Еще мне страшно нравились цветные бумажки, но их я даже не смела подбирать с земли».

Ранняя стадия детского собирательства поражает тем, что поднятые ребенком «штучки» обычно не имеют никакой потребительской ценности даже для него самого. Они привлекают внимание ребенка индивидуальными особенностями своей формы, цвета, вещества или же смутным сходством с чем-то неясным. Центральным пунктом этой ситуации является сам акт обнаружения: ребенок увидел «штучку» в одиночестве ее самости, среди всеобщего существования выделил как нечто замечательное, отличное от остального и решил включить её в сферу своего собственного бытия. Поднятая с земли «штучка» становится одним из строительных элементов символической системы «Я» самого ребенка. Он утверждает себя для себя же через принадлежащие ему странные предметы, главная ценность которых состоит в том, что они индивидуальны и самостоятельно добыты в свободном поиске среди другой материи окружающего мира. Сделав эти предметы своими, ребенок уже совершил первый шаг к наделению их существования новым смыслом, исходящим от человека. Следующий шаг обычно состоит в том, что ребенок дает им имена и делает их героями символического мира, создателем и распорядителем которого является он сам. Вспомним, как получили имена жуки-плавунцы, которых поймала девочка и поселила у себя дома в банке, или как в любимой роще на берегу залива другая девочка дала названия всем дорожкам. Здесь мы имеем дело с удивительной по своей наглядной простоте моделью того, как ребенок реализует свою человеческую миссию созидателя мира, в котором он живет, и привносит туда смысл, освещающий все новым светом.

Законы развития человеческого существа заставляют каждого ребенка в определенный момент самостоятельно начать грандиозную работу осмысливания окружающего мира и самого себя. Все дети делают это по-своему, но идут примерно одним путем, на котором им очень желательно повстречать умудренного взрослого спутника, способного стать духовным наставником. Если такового не найдется, маленький человек все равно побредет дальше, подчиняясь общим для всех людей законам духовного развития. Только двигаться вперед ему будет мучительно трудно.

Проблемы такого одиночки замечательно описал Андрей Платонов в повести «Котлован». Его герой — взрослый ребенок по фамилии Вощев — страдал оттого, что «все живет и терпит на свете, ничего не сознавая», «все предавалось безответному существованию, один Вощев отделился и молчал».

У взрослого Вощева была детская манера подбирать на дороге странные предметы: «Вощев иногда наклонялся и подымал камешек, а также другой слипшийся прах и клал на хранение в свои штаны». Эти камешки, прах, листья становились для Вощева спутниками на дороге жизни. Примером своего существования они помогали Вощеву понять, как жить дальше, а сам Вощев как человек чувствовал ответственность своей миссии по отношению к ним.

«Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка… «Ты не имел смысла жизни… лежи здесь, я узнаю, за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешься среди всего мира, то я тебя буду хранить и помнить»».

Этого литературного героя и ребенка роднит то, что они оба переживают тот этап формирования личности, когда человек уже выделился из «безответного существования» окружающего мира и стал ощущать себя одухотворенной самостью, но еще не наладил с этим миром осознанные и правильные отношения, хотя чувствует, что инициатива должна исходить от него как от человека. Он начал ощущать себя субъектом — активным лицом, имеющим отдельность личного бытия. В силу этого он противопоставлен множественной цельности всего остального мира, но одновременно и причастен к нему, находясь внутри него.

Подобное познается подобным. Как помнит читатель из предыдущих глав, между двумя и пятью годами ребенок проживает стадию формирования личностной автономии, постепенно открывая свою отдельность от матери и способность к самостоятельным действиям. Если его развитие вдет без помех, то к концу этого периода у ребенка должно сформироваться внутреннее убеждение, что «Я есть» и «Я могу». Теневой стороной этого положительного приобретения оказывается глубинное переживание одиночества индивидуального существования, которое ребенок периодически начинает чувствовать в самом себе и интуитивно распознавать в окружающей жизни на доступных ему моделях. Одной из таких моделей оказываются «штучки», выпавшие из привычного круга, в котором у них было свое место, и теперь валяющиеся на дороге неприкаянными. (Кстати, тут говорящим оказывается даже само слово «штучка». Оно от немецкого корня «stuk» — «кусок». То есть «штучка» — это отделившийся от целого кусочек чего-то, который начал вести самостоятельное существование как отдельный объект.).

Столкнувшись с проблемой бытия одиноких «штучек», сознание взрослого человека, особенно если он склонен к философствованию как герой повести А. Платонова, могло бы увязнуть в этой теме надолго.

Но нормальный ребенок, будучи, по моему убеждению, интуитивным философом по своей природе, обычно не страдает от «философской интоксикации». Мысль он быстро воплощает в действие, а эгоцентричная натура маленьких детей заставляет их прежде всего заботиться о себе, мобилизуя для этого все внутренние и внешние ресурсы.

Поэтому ребенок делает ход, которым достигает сразу двух целей. Потерявшиеся в большом мире «штучки» он прибирает к рукам, вводя их в орбиту собственных интересов. Тем самым ребенок раздвигает свои границы и «утучняет» себя этими и материальными символами «Я» — «его делается много». Одновременно и «штучки» приобретают ценность и смысл настолько, насколько ребенок хочет ими владеть и включить их в свои переживания и фантазии.

Приблизительно после пяти лет (сроки условны) детское собирательство приобретает новые черты. У ребенка появляется собственная «сокровищница» (это не мой термин, а детское название). Обычно она хранится дома. У девочек это коробочка, шкатулка или мешочек, где находятся личные «сокровища». Мальчики любят все свое носить с собой, и у них роль «сокровищницы» часто выполняет собственный карман. Основную часть «сокровищ» составляют мелкие предметы, найденные ребенком на улице: бусины, значки, сломанные брошки, красивые пуговицы, редкие монеты и предметы совсем непонятного происхождения и назначения, привлекающие внимание именно своей странностью. В «сокровищнице» могут находиться также вещицы дареные, перешедшие по наследству от старших или выменянные у других детей. Важно отметить, что туда не кладут предметы, купленные в магазине.