Валерий Куринский - Когда нет гувернантки…

Москва – Санкт-Петербург – Нью-Йорк 1997

© Куринский В. А.,1997

© "Автодидакт ",1997

Вы слышали о "контактерах" с пришельцами из Космоса? Где только непишут о них – в газетах, журналах, книгах. И кто только о них не говорит -дедушки, бабушки, мамы и даже малыши из подготовительной группы. Кому изэтих "контактеров" верить? Может, кто-то сказал неправду? Иногда такслучается, даже когда человек уверен, что сказал правду (неправда естьправда для него). Контакт с правдой и должен занимать нас прежде всего,когда мы говорим на какую-либо тему. Но я заговорил о контактерах совсем непотому, что собираюсь посвятить им эту книжку.

Мы использовали иностранное слово "контакт". И еще – производное отнего "контакте?". А остальные слова в языке – родные или иностранные? Выэтого еще не знаете, контактируя со словами. Они, должно быть, как живойчеловек, как нечто, приходящее из Космоса.

Маша с первого этажа и Сережа с четвертого -тоже контактеры. Потому чтослово - пришелец в каждом детстве. Когда вы были совсем маленькими, слова отождествлялись у вас с предметами (то есть были тем же самым, что ипредмет, который они обозначают). А когда подросли и пошли учиться в школу,стали их часто безвозвратно разъединять – слово и предмет (я говорю об абстракциях).

Со словами, переставшими быть предметами, скучно. А как они перестаютбыть предметами? Очень просто – я не понимаю чего-то и использую слово безпонимания. Детям часто объясняют то, что вы могли бы понять только тогда,когда увидели бы собственными глазами. Слова остаются словами, если не былоувидено и услышано то, что в них заключено. Поэтому нет контакта с сутьюслова. А где же суть? Суть – в кончиках пальцев, в переживаниях, которыепоявляются, когда видишь изображенное этим словом наяву, в жизни.

Можно мысленно ощупать форму предмета, можно нарисовать его самому,можно спеть вслед за ручьем то, что он прожурчал. Можно подражать пениюптицы – как какой-нибудь пустельги. И каждый раз эта проба будет такой,какой еще не было никогда. Поэтому и смысл понятого будет иным в каждомслучае. Мы пользуемся знаками – плюс и минус, например, цифрами, буквами идругими. Плюс – две перекрещенные палочки – означает прибавление, сложение,сочетание одного с другим, означает, что чего-то станет больше. В этом знакетоже есть смысл. Его автор взял палочку и прибавил к ней еще одну. А чтобыполучился другой знак – минус – отнял палочку. Если будешь знать, какпридумали эти два знака, запомнишь их хорошо. Так точно и со словами. Все,что было сказано по делу, всегда выражено таким образом, что в основе своейимело слово, тоже делом произведенное. Каждый словесный корень шел отпотребности выразить действие.

Французский психолог Анри Валлон рассказал потрясающую историю, котораяназывается "От действия к мысли". Он совершенно прав: всякое действие толькотогда представляет ценность для нас, когда оно связано с внутренним действием, когда мы можем его внутренне прожить. А иначе будет простоговорение, формальное говорение, или риторика.

Кое-кто считает, что дети не могут понять такие слова. Почему? Вы жеможете понять, когда играете искренне в какую-то игру, что здесь есть,скажем, "рай", а здесь – запретная зона, называемая "адом"… Это так жепросто, как говорить, допустим, "демократизация" или "экология". А взрослыебоятся называть вещи своими именами так же просто, как жизнь детская, быт детский предлагают. Вот отсюда я и отталкиваюсь, когда считаю, что можно вразговоре с вами употребить вроде бы сложное слово - "морфологизация". Позже из нашего разговора станет ясно, что суть его (или: этого действия, процесса) известна каждому ребенку. Мир ощупывается, мир завоевывается органами чувств. И если мы знаем устройство слова на уровне смысла, которыйпонимаем, ощущаем, а не на уровне этимологического словаря (спроси увзрослых, о каком словаре идет речь), то это ценнее, чем знать происхождение слова.

Маленький человек, который хочет увидеть что-либо, наверное, уже был охвачен интересом, уже был как бы предрасположен к понятию (представлению очем-либо), которое в нем формируется, обретает форму. Пока понятие несформировалось, он обязательно будет испытывать жгучий интерес к этому предмету. Как только интерес прошел, все стало уже абстракцией,. чем-тоотвлеченным. Не любимой лошадкой Зорькой с белым пятнышком на лбу, а простолошадью, каких тысячи. Слово становится отвлеченным знаком, зовом к тому,чтобы, увидев на картинке в учебнике лошадь, дать ей определение: "Этоконь". Но должна быть и другая, обратная морфологизация: когда ты, увидевзнак – "лошадь", вспомнишь свою Зорьку, похрустывание сена и топот копыт.Благодаря этому действию ты понимаешь теперь, как устроен сам знак(например, распознаешь "конструкцию" плюса – он, оказывается, является соединением двух палочек).

Может быть, тебе покажется, что я говорю немного сложно и тебе не все понятно, но мы уже договорились не бояться называть вещи своими именами.Если тебе что-то непонятно сегодня, завтра все обязательно прояснится.Главное – идти вперед. Мы еще разберем подробно то, о чем здесь идет речь,несколько как бы сжато, конспективно, как говорят взрослые.

И вот теперь можно сразу перейти к вопросу, сколько "инструментов" нужно растущему человеку. Конечно, самый главный "инструмент" -умениеслышать себя. Необходимо научиться слышать себя, слушать, видеть, смотреть всебя, заглядывать. В самом ли деле я эту правду ощущаю как правду, или этогов моих чувствах нет? И были ли встречи с контакторами? Человек, что-товидящий в своем воображении, тоже видит. Он не врет, он говорит правду, но вреальности ли этого измерения существует воображенное?

Мы говорим, что существует одиннадцать измерений. Можем говорить о том,что существует двадцать измерений. Сколько же их? С позиций человека,который хочет абсолютно все расставить по своим местам, это очень важныйвопрос. С позиции человека, который обладает гармоничным мышлением (а онпонимает вечную ограниченность человеческого познания, шире используетинтуицию, смело выдвигая самые дерзкие гипотезы, склоняя голову передТворцом), – это совершенно не важно. Потому что количества могут оказатьсябесконечными. Другими словами, смысл познания всегда шаток, всегда валок, внем никогда нет окончательной устойчивости. И одна из самых главных посылок- утверждение познания как неустойчивого. Процесс познания идет, мы учимся,но прекрасно понимаем: психологическая опора здесь заключается в том, что мынаходимся в этом процессе. И само по себе познание должно стремиться,наверное, не к информационному богатству (хочу знать как можно больше),которое очень сомнительно, а к совершенно другому богатству – богатству,связанному с состояниями.