Джеймс Хиллман - Самоубийство и душа

Biathanatos: Провозглашение парадоксаили тезиса о том, что самоубийство — не столько естественный грех, сколько то, что оно и не может быть ничем другим (1644)

Любое внимательное рассмотрение жизненно важных вопросов влечет за собой размышления о смерти, а столкновение с действительностью приводит к осознанию бренности человеческого существования. Мы не сможем стать полноправными хозяевами своей жизни и понять ее, пока не будем готовы к схватке со смертью. Нам не нужно ни постулировать стремление к смерти, ни размышлять о ней или о ее месте в системе земных явлений для того, чтобы прийти к простой мысли: любая сильная тревога независимо от того, касается ли она нас самих или кого-то другого, заключает в себе проблему смерти. А проблема смерти максимально выражена в самоубийстве. Ни в каком другом явлении смерть не оказывается столь близкой. Если мы хотим продвигаться в самопознании и переживании реальности, то исследование проблемы самоубийства должно стать первым шагом в этом движении.

Именно потому, что анализ занят весьма тщательным рассмотрением жизни, он глубоко погружен и в изучение вопросов смерти. Анализ обеспечивает возникновение и поддержание человеческой ситуации, сосредоточивающей внимание на существенных жизненных вопросах, в ряду которых формируется та или иная парадигма жизни. В интимной замкнутой обстановке небольшого консультационного кабинета между двумя людьми обнажаются все самые скрытые переживания. Дурные и мрачные мысли присутствуют здесь уже в силу самой специфики аналитических отношений, ибо анализ связан с различного рода внешними табу и устанавливает свои собственные.

Задачу приспособления к общественным правилам можно образно отнести к деятельности правой руки — сознательного советчика и консультанта. Но анализ предполагает также и работу левой руки, то есть раскрытие низменной ипостаси человека, в которой он выступает нескладным, дурным и зловещим и где вопрос самоубийства обретает реальный смысл. Анализ дает возможность левой руке прожить свою жизнь сознательно в отсутствие правой руки, как бы берущей на себя роль судьи, знающего все, что происходит. Правая рука может никогда и не узнать левую руку, она способна лишь толковать происходящее и в случае необходимости брать на себя роль левой руки.

Следовательно, анализируя проблему самоубийства, мы обретаем возможность познания, которой не дают ни статистика, ни изучение историй болезни или работа с литературой — методы, изобретенные правой рукой. Ибо анализ — это рассмотрение жизни в микрокосме (не в ее биологическом видовом аспекте), в частности, теневой стороны жизни; то, что обнаруживается в ней, вполне применимо при изучении других затруднительных положений личности, когда обращение к разуму оказывается недостаточным. Эти глубинно-психологические — личностные — открытия можно переносить и на проблему самоубийства, которая возникает в самых разных жизненных обстоятельствах.

Ведь именно в жизни и существует проблема самоубийства. Вопреки распространенным представлениям самоубийство с большей вероятностью может случиться в доме, чем в приюте для бездомных или психиатрической клинике. Оно совершается знаменитостями, о которых мы читали, или жильцом за соседней дверью, которого мы знали лично, или членом семьи, или кем-то из нас самих. Как и в любом повороте фортуны — любви, трагедии, славе, проблема самоубийства должна занимать психиатра только тогда, когда оно носит искаженный характер, то есть когда оно образует часть психотического синдрома. Само по себе самоубийство ни синдромом, ни симптомом не является. В связи с этим обстоятельством его расследование может быть и неспециализированным; вместо детального изучения самоубийство можно рассматривать в рамках анализа, то есть так, как оно способно произойти и происходит в рамках обычного течения любой человеческой жизни.

Самоубийство — наиболее тревожащая людей проблема жизни. Как может человек к нему приготовиться? Как может его понять? Почему один совершает самоубийство? Почему другой не совершает его? Оно кажется непоправимо разрушительным, оставляя за собой вину, стыд и безнадежное удивление. То же происходит и в анализе, ибо для аналитика оно является даже более сложным, чем психоз, сексуальное искушение или физическое насилие, так как самоубийство — итог или олицетворение той ответственности, которую аналитик несет за своего пациента. Более того, оно фундаментально неразрешимо, так как является не проблемой жизни, а проблемой жизни и смерти, принося с собой все непреодолимые последствия смерти. Рассмотрение самоубийства влечет за собой также рассмотрение его конечных целей. Определяя свое отношение к этой проблеме, аналитик формирует и свою установку, касающуюся жизненных ценностей и критериев, придавая форму самому сосуду своего призвания и оттачивая ее.

Мнения аналитика в отношении религии, воспитания, политики, прелюбодеяния и развода, а также отпусков, пьянства, курения или диеты не должны оказывать влияния на его работу. Во время своего обучения он приходит к пониманию того, что его собственные верования или убеждения, привычки и нравственные нормы ни в коей мере не должны оказывать влияния на другую личность. В силу того, что личная точка зрения как таковая еще не может быть основой адекватной реакции при решении проблем, обсуждающихся в ходе аналитической сессии, подготовка аналитика нацелена на развитие его объективности. Когда предметом аналитического обсуждения оказывается самоубийство, от аналитика следует ожидать, что он достигает сознательной точки зрения на эту проблему, выходя за пределы своего субъективного отношения к ней. Но каким образом аналитик может развить в себе объективное отношение к проблеме самоубийства?

Объективность означает искренность и непредубежденность; но непредубежденность в отношении к самоубийству выработать не так-то легко. Закон считает самоубийство преступлением, религия называет его грехом, а общество просто отворачивается в сторону. Издавна в разных культурах сохраняется неписаное правило или обычай замалчивать самоубийство либо оправдывать его безумием или невменяемостью самоубийцы по аналогии с антиобщественным поступком, вызванным умопомрачением или заблуждением. Объективность тотчас же выбрасывает человека из коллективного круга. Непредвзятое отношение к самоубийству — это не просто противопоставление индивидуальной позиции коллективному мнению. Объективное расследование в этой области тем или иным образом выступает как «предательство» по отношению к жизненному импульсу. Сам вопрос, поднимаемый в подобном расследовании, непременно ведет за пределы соприкосновения с жизнью. Но только смерть находится за такими пределами, так что непредвзятость в отношении к самоубийству означает в первую очередь приближение к рассмотрению смерти, непредубежденное и не внушающее ужаса ( замечание Павла Флоренского: «Жизнь — это упражнение в смерти. И тот, кто плохо упражняется, умирает неудачно ).