Кеннет Келзер - Солнце и тень

Чем больше я исследовал этот сон, тем больше он меня изумлял. Я видел, что когда метрдотель взмахнул топором, он сделал два удара, причем каждый был нанесен с исключительной точностью, спокойствием и изяществом и с минимальной затратой энергии. Как только оба рога упали на пол, у быка, оставшегося без рогов, как и у всех других быков, произошел мгновенный спад энергии. Под влиянием некой загадочной, но общей для них подсознательной связи все они присмирели разом, будто единый организм. Воин нанес совершенный удар.

«Сладкозвучный рог Женевьевы» как никогда ясно показал мне, что в моих попытках справиться с ошеломляющим потоком событий и эмоций, который так долго меня захлестывал, герой-воин был как раз той частью личности, которой мне не доставало. Я был слишком безропотен и слишком терпим. Благодаря этому прозрению герой-воин, мой метрдотель в белом, размахивающий огромным топором, стал частой темой моих медитаций и размышлений. Вскоре я стал предоставлять ему в своей внутренней жизни гораздо больше пространства и осознаваемого гостеприимства и почувствовал, что сам стал чаще проявлять «созидательную агрессию» в словах и поступках, когда видел, что это качество способно сотворить в мире что-то прекрасное. Этот сон вкупе с моими переживаниями показал, что осознаваемое воинское искусство, если использовать его своевременно и в целях самообороны, является подлинным благом, актом героизма.

В этом сновидении именно от героя-воина исходило самое главное для меня предложение. Укротив быков, он вручил мне осеченный рог, трофей своей славной победы, и предложил в него потрубить. Принять рог, как я сделал это во сне, значило принять перспективу следовать его курсом и все глубже внедрять его в свою осознаваемость и в поведение наяву. Именно здесь во сне содержалась важная игра слов. Мне было предложено «затрубить в свой рог», а это еще одна метафора для более активного приложения своих сил в жизни.

Сам рог во многих отношениях поразил меня как самый важный символ сновидения. Я говорю так главным образом потому, что во сне он является самым ярким символом преображения. В качестве такового он выступает положительным эквивалентом топора, который тоже представляет собой символ и инструмент преображения. Истинный герой-воин, обладающий целостностью и уравновешенностью, владеет обоими инструментами. Благодаря своему максимально уравновешенному участию в сюжете сна этот герой топором начал, а рогом завершил две отдельные стадии преображения. Оставаясь на голове быка-буяна, рог мог служить инструментом разрушения. В отсеченном же виде (после столкновения и контакта), попав в надлежащую ситуацию, он превратился в инструмент творчества, мира и красоты. В этом сновидении рог стал проводником самой трогательной, самой задушевной музыки, которую мне доводилось слышать во сне или наяву. Он стал инструментом, преобразившим и меня, сновидца, потому что играя на нем в этом эпизоде сна, я почувствовал себя другим человеком. Музыка, которая лилась из глубин моей души, стала для меня живым залогом перемены, потому что была так свежа и сладкозвучна, так ярка и глубока, так возвышенна и несравненна. Рог, музыка и сновидец слились в единое целое! Подобное переживание знакомо многим искусным музыкантам: они рассказывают, что играя на пределе своих возможностей, давая самые удачные концерты, нередко чувствуют, будто инструмент становится частью тела. Они составляют единое целое с инструментом и с изливающейся из него музыкой и чувствуют, как музыка, возникая из их сокровенных глубин, протекает через инструмент и изливается в мир. Такое переживание единства с рогом и с задушевной мелодией «Сладкой Женевьевы» позволило мне испытать глубокое чувство внутренней гармонии и красоты. Миг преображения может быть очень сладок, и во сне я наслаждался каждой нотой, каждой трелью и вибрато, которыми сопровождал свою игру. Во сне музыка и звук перенесли меня в иной мир. Я по-прежнему затрудняюсь передать этом мир словами или воспроизвести его звучание наяву. Тот миг сновидения, когда я с чувством глубочайшей завершенности закончил игру, был для меня очень важным и остается таковым по сей день. То, как люди слушали меня — восторженно, затаив дыхание, — говорило красноречивее всяких слов, а широкая, сияющая улыбка метрдотеля ничуть меня не удивила. Я нуждался в его одобрении и во сне открыл свою душу, чтобы целиком принять его в себя.

Концовка «Сладкозвучного рога Женевьевы» произвела на меня впечатление некоторого спада. Во сне, передав рог своему другу Арни, я слушал как он играет свой вариант «Сладкой Женевьевы», далеко не столь яркий и трогательный, как мой. Наяву Арни — мой очень добрый друг, я знаком с ним больше тридцати лет. Музыкально он гораздо одареннее меня, и его таланты в этой области настолько превосходят мои, что я никогда не даже не сравнивал себя с ним. Однако во сне моя музыка звучала намного трогательнее и вдохновеннее, чем его! Причем я принял этот поворот совершенно спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Между нами не было ни соперничества, ни зависти. Продолжая размышлять, я понял, что этот спад, эта последняя точка, имела некое отношение ко всему пережитому мной преображению.

Я убежден, что концовка этого сна научила меня чему-то новому, имеющему отношение к истинному мигу преображения. Теперь я уверен: в такие моменты истины красота духа настолько переполняет человека изнутри, что разум воспринимает все внешнее в приглушенном виде. В этом состоянии обыденная болтовня эго в уме прекращается. В такой момент мы не соперничаем с другими, не сравниваем себя с другими, не ищем удовлетворения или реализации где-то вовне. Мы не стремимся ради такого удовлетворения или реализации что-то изменить или усовершенствовать. В миг преображения ум полностью осознает ТО, ЧТО ЕСТЬ и ТО, ЧТО ЕСТЬ СЕЙЧАС, и находит всю полноту радости и законченное совершенство именно в этом миге, в этой ситуации, в этом времени и месте.

Он целиком настроен на настоящее и умиротворен его несравненной красотой. В такие минуты нас переполняет благоговение, мы целиком погружены в покой ТОГО, КАК ВСЕ УСТРОЕНО.

Вот такие откровения пришли ко мне в результате наплыва внутренних ощущений, накопившихся в конце «Сладкозвучного рога Женевьевы». Пробудившись от этого сна, я почувствовал, как все его энергии стали перетекать в мой бодрствующий ум, и это было прекрасное ощущение. Я сразу понял, что голос бессознательного заговорил со мной снова, и открылся настежь, чтобы принять его дары.

* * *

Мой эксперимент с осознаваемым сновидением мог бы длиться вечно, книга же ограничена пространством и временем, и в какой-то миг автор вынужден привести свое повествование к завершению. Я уверен, что бы ни случилось, моя открытость сновидениям останется со мной на всю жизнь и мои сны будут и впредь играть в моей жизни важную роль. Проникновение в состояние осознаваемых снов стало особым измерением и уровнем в исследовании сновидений, которое составляло главную часть моей жизни на протяжении двадцати лет. Теперь, после пяти лет регулярной осознаваемости, я полностью уверен, что и остаток моей жизни осознаваемые сновидения будут посещать меня и оставаться моими спутниками.