Пиаже Жан - Речь и мышление ребенка

Таким образом, стиль ребенка и самая мысль его могут быть сравниваемы с его рисунком. Большое количество деталей указывается правильно. Рисунок велосипеда у ребенка в возрасте около 6 лет представляет, например, кроме рамы и двух колес педали, цепь, зубчатое колесо, шестерню. Но эти детали находятся рядом одна с другой, вне какого-нибудь порядка: цепь нарисована рядом с зубчатым колесом, а не правильно на него надета, педали висят в пустоте, а не прикреплены. Все происходит так, как если бы у ребенка имелось чувство связи, как если бы он знал, что цепь, педали и зубчатое колесо необходимы для функционирования машины и что эти части «идут одни за другими». Но сознание связей на этом и заканчивается. Оно не доходит до более или менее точного знания подробностей сцепления и контакта. Рисунок, следовательно, похож на мысль или мысль на рисунок: оба сополагают, вместо того чтобы синтезировать.

Теперь зададимся вопросом, в каких отношениях находится соположение с явлением синкретизма (см. главу IV части I), его прямой противоположностью. В зрительном восприятии соположение означает отсутствие связей между подробностями; синкретизм есть зрительное восприятие целого, создающее схему неотчетливую, общую и вытесняющую детали. В вербальном понимании соположение — это отсутствие связи между различными частями фразы; синкретизм же есть понимание совокупности, делающей из фразы единое целое. В логике соположение ведет к отсутствию подчинения или взаимных оправданий между последовательными суждениями; синкретизм ведет к тенденции связывать все со всем, все оправдывать основаниями, самыми хитро придуманными или самыми странными. Короче, во всех областях соположение и синкретизм противостоят друг другу как прямые противоположности, ибо синкретизм — это преобладание целого над подробностями, а соположение — преобладание подробностей над целым. Как объяснить подобный парадокс?

В действительности эти два явления дополняют друг друга. Они возникают, как только восприятие, даже у взрослого, плохо анализирует какой-либо предмет — новый или слишком сложный. С одной стороны, не различая достаточно деталей, восприятие создает смутную и неотчетливую схему целого, а это и составляет синкретизм. С другой — как раз в силу неразличения деталей восприятие не способно уточнить включения или связи, что и составляет соположение. Преобладание целого над частями или частей над целым является результатом одного и того же отсутствия синтеза, ибо синтез есть в некотором смысле равновесие между тенденцией составлять схемы и тенденцией анализировать, или иначе: так как ум находится не в статическом состоянии, но в постоянном движении, синкретизм и соположение составляют два момента детского понимания. Если допустить, как это всеми данными подтверждается, что детское понимание менее синтетично, чем наше, и ребенок строит схему целого, стараясь все связать со всем, стремясь ввести новое и непредвиденное в уже известную ему схему, то открытие новых явлений или вторжение явлений, не поддающихся классификации и непонятых, ломает такую систему и разлагает такие схемы, пока не образуются новые системы, которые разрушаются в свою очередь.

Это особенно ясно в отношении к причинной связи или связи логического оправдания. Мы видели (часть I, глава V) тенденцию ребенка все объяснять, а следовательно, и прибегать к обоснованиям предпричинным, рождающимся некоторым образом из смешения порядка физического, или причинного, с порядком психическим, или рациональным. Представляется вполне естественным, что подобная тенденция сопровождается подлинным неумением оперировать причинными связями в собственном смысле этого слова, как это и подтвердило наше изучение союзов причинности: одна и та же неприспособленность к постижению реальной связи явлений создает и преждевременные синтезы, и ошибки в анализе. Но также вполне естественно, что эта самая тенденция непосредственно оправдывать явления и события становится одновременно и предлогической, и предпричинной, потому что она рождается из неразличения порядка логического и порядка причинного и, значит, сопровождается также природной неправильностью в употреблении логических подчинений: неприспособленность к постижению существующих связей между явлениями действительно идет рядом с неприспособленностью к связыванию суждений между собой. Здесь налицо два частных случая закона, в силу которого каждый недостаток в синтезе влечет за собой одновременно и синкретизм, и соположение.

Родство синкретизма и соположения ясно показывает, какое толкование следует дать последнему. Соположение, в сущности, есть указание на отсутствие в мысли ребенка какого бы то ни было представления о необходимости. Ребенок не знает необходимости — ни физической (того, что природа повинуется законам), ни логической (того, что данное утверждение необходимо влечет за собой другое). Для него все связано со всем, что сводится к утверждению, согласно которому ничто не связано ни с чем.

В наши намерения совершенно не входит излагать здесь вопросы формальной мысли и суждения об отношении у ребенка в целом. Наша цель — только отметить связь, которая соединяет эти две проблемы с проблемой детского эгоцентризма и сопутствующими ему вопросами, которые мы изучали в связи с эгоцентризмом мысли. Чтобы отметить эту связь, лучше всего изучить какой-нибудь тест на понимание, где находились бы интересующие нас факторы. Мы выбрали для этого тест Бине и Симона.

Пять нелепых фраз хорошо известного теста Бине и Симона [78] Binet A., Simon Th. La mesure du développement de l'intelligence chez les jeunes enfants Pans, 1917 P. 56-58. действительно требуют от ребенка довольно тонких рассуждений, анализ которых интересно проделать. Можно спросить себя, в частности, почему некоторые из этих нелепостей, которые с первого взгляда представляются самоочевидными, обнаруживаются ребенком лишь в возрасте 10 лет (и даже, как кое-кто утверждает, в 11 лет). О логике ребенка существует так мало достоверных данных, что следует собирать их всюду, где только возможно; в то же время тесты общего понимания или возрастного уровня, какими являются тесты Бине и Симона, приобретут еще больший интерес, когда по поводу каждого теста будет известно, какую именно из многочисленных функций понимания он измеряет. Сначала может показаться, что подобный анализ уводит нас далеко от вопросов, которые мы изучали в главе I. Но это не так. Во-первых, мы видели, что употребление логического «потому что» и союзов явно выраженного противоречия («хотя» и т. д.) предполагает наличие способности соблюдать правила при рассуждении, а, следовательно, и оперировать формальной дедукцией. Важно поэтому выяснить теперь, каким условиям подчиняется эта формальная мысль. Во-вторых, после изучения синкретизма и соположения, которые являются следствиями эгоцентризма, отражающимися на структуре мысли, нужно изучить затруднения, наблюдающиеся у ребенка при пользовании суждением об отношении в собственном смысле слова, затруднения, родственные явлению соположения и, подобно ему, вытекающие из детского эгоцентризма. С этой двойной точки зрения анализ теста Бине и Симона составит естественное продолжение наших исследований. С этой целью мы попытаемся истолковать ответы 40 женевских школьников от 9 до 11—12 лет.