Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

Дэвид Чалмерс (1995) недавно вызвал сенсацию, когда его статья «Загадка сознательного опыта» была опубликована в «Сайентифик Америкэн» — бастионе физикалистской науки. Поразительный вывод Чалмерса состоит в том, что субъективное сознание продолжает бросать вызов всем объективистским объяснениям. «В этой связи я предлагаю считать сознательный опыт фундаментальной особенностью, не сводимой ни к чему более основному. Поначалу такая идея может показаться странной, но, по-видимому, этого требует логика» (стр. 83). Никогда не перестает удивлять, какой шум поднимают англо-саксонские философы по поводу повторного изобретения колеса.

Но Чалмерс делает несколько ценных замечаний. Первое касается несводимости сознания, которое приходится «добавлять» к физическому миру, чтобы получить полное представление о вселенной. «Таким образом, полная теория будет включать в себя два компонента: физические законы, говорящие нам о поведении физических систем от бесконечно малого до космологического, и то, что мы могли бы назвать психофизическими законами, которые говорят нам о том, как некоторые из этих систем связаны с сознательным опытом. Два этих компонента будут составлять подлинную теорию всего» (стр. 83).

Эту простую попытку вновь ввести в Космос сферы Левой и Правой стороны посчитали откровенно дерзкой — что свидетельствует о власти редукционизма, на фоне которого столь очевидное утверждение выглядит радикальным. Чалмерс приходит к такой формулировке: «Возможно, у информации есть два основных аспекта: физический и эмпирический... Где бы мы ни находили сознательный опыт, он существует как один аспект состояния информации, другой аспект которого заключен в физическом процессе мозга» (стр. 85). То есть каждое состояние имеет внутренний/интенциональный и внешний/физический аспект. Я, конечно, убежден, что все холоны обладают не только этими двумя, но четырьмя фундаментальными и ни к чему не сводимыми аспектами, так что каждое «состояние информации», на самом деле, одновременно обладает интенциональным, поведенческим, культурным и социальным аспектами; и, кроме того, каждый из этих аспектов имеет, по крайней мере, десять базовых уровней — что гораздо ближе к теории всего, если она вообще имеет какой-то смысл.

Далее Чалмерс отмечает, что все физикалистские и редукционистские подходы к сознанию (включая подходы Дэниела Деннетта и Френсиса Крика) решают лишь то, что он называет «легкими проблемами» (такие как объективная интеграция в процессах мозга), оставляя нетронутой центральную тайну сознания. Разумеется, он совершенно прав. Забавно, что все ученые-физикалисты, сидящие и читающие статью Чалмерса, уже полностью соприкасаются с этой тайной: они уже находятся в прямом контакте со своим переживаемым опытом, непосредственной осведомленностью и базовым сознанием. Но вместо того, чтобы напрямую исследовать этот поток (с помощью, скажем, випассаны), они сидят, читают статью Чалмерса и пытаются понять свое собственное сознание, объективно выражая его в виде цифровых битов в нейронных сетях или функциональных проводящих путей, иерархически слагающихся в радости созерцания рассвета — и когда оказывается, что ни одна из этих концепций не способна что бы то ни было объяснить, они чешут затылки и удивляются, почему тайна сознания просто не поддается разрешению.

Чалмерс говорит, что «трудную проблему» представляет «вопрос о том, как физические процессы в мозге дают начало субъективному опыту» — то есть как взаимодействуют физическое и ментальное. Это по-прежнему картезианский вопрос, и в настоящее время он не ближе к своему разрешению, чем во времена Декарта. На то есть простая причина: это дилемма, которая разрешается лишь в постформальных сферах. (См. развернутое обсуждение этой темы в Главе 3.)

Например, в простой иерархии физической материи, ощущения, восприятия, побуждения, образа, символа ... существует пробел в объяснении между материей и ощущением, который до сих пор не удалось удовлетворительным образом заполнить ни нейронауке, ни когнитивной науке, ни нейропсихологии, ни феноменологии, ни теории систем. Как пишет Дэвид Джоравски (в своем обзоре книги Ричарда Грегори «Разум в науке: история объяснений в психологии и физике»): «Процесс видения разбивается на составляющие его процессы: свет , который имеет физическую природу; возбуждение в нейронной сети глаза и мозга, также физического характера; ощущение , которое субъективно и не поддается анализу в строго физических терминах; и восприятие , которое включает когнитивное осмысление ощущения и, следовательно, еще менее доступно для строго физического анализа». Сам Грегори ставит вопрос: «Как ощущение связано с нейронной деятельностью?» — и затем подытоживает все современное точное знание в этой области: «К сожалению, мы этого не знаем». Причина, по его словам, заключается в существовании «неустранимого разрыва между физикой и ощущением, который не может заполнить физиология». Он называет это «непреодолимой пропастью между нашими двумя сферами». То есть между Левой и Правой половинами Космоса.

Но, разумеется, в действительности, эта пропасть не является непреодолимой: прямо сейчас вы видите физический мир, так что пропасть преодолена. Вопрос в том, каким образом? И ответ, как я предположил в Главе 3, раскрывается лишь в постформальном осознании. «Непреодолимая пропасть» — это просто еще одно имя для субъект/объектного дуализма, которым отмечена не ошибка Декарта, но все проявление, и который Декарту просто случилось обнаружить с необычайной ясностью. Этот разрыв по-прежнему с нами; он остается тайной, скрытой в сердцевине сансары, которая абсолютно отказывается раскрывать свои секреты чему-либо меньшему, чем пост-постконвенциональное развитие.

Тем временем все редукционистские подходы любого направления — пытающиеся сводить Левое к Правому или Правое к Левому, или какой-либо сектор к другому — расползаются по швам, как дешевый костюм. Такие формы редукционизма и элевационизма, по выражению Джоравски, «создают загадки или бессмыслицу, или то и другое вместе» — и это точная констатация положения дел в изучении сознания.

Как мы увидим ниже, поэтому методология интегральной теории сознания должна иметь два широких крыла: одно включает в себя одновременное прослеживание различных уровней и линий в каждом из секторов, а затем установление их взаимных корреляций, без каких-либо попыток взаимного сведения.

Другое крыло — это внутренняя трансформация самих исследователей . Как я подозреваю, именно в этом состоит действительная причина того, что измерения Левой стороны, касающиеся непосредственного сознания, столь последовательно игнорировались и настойчиво обесценивались. Вступление на путь знания Правой стороны не требует внутренней трансформации; человек просто учится новой трансляции. (Точнее говоря, большинство исследователей в процессе взросления уже претерпели трансформацию до формально-операционного или зрительно-логического уровня, и для эмпирико-аналитического или системно-теоретического познания уже не требуется никаких более высоких трансформаций.)