Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)

Но он-то знал, что все кончено.

Письмо XX

30 сентября 1995

Запись в "Дневнике" покойного Юрия Нагибина - майская, 1969 года - о поездке в подмосковный поселок:

"Что за люди! Что за лица! Что за быт! Все пьяны, хоть день лишь предпраздничный: и старики, и женщины, и дети... А потом мне вспало на ум другое: а ведь кругом довольные люди. Они не обременены работой, у них два выходных в неделю, куча всяких праздников, не считая отпусков и бюллетеней, водки всегда навалом, хлеба и картошки хватает... Они ходят выбирать, могут послать жалобу в газету и донос куда следует - прав хоть отбавляй. Они счастливы. Им совершенно не нужны ни Мандельштам, ни Марина Цветаева. Все, на самом деле, творится по их воле. Как ни странно, эта мысль меня успокоила. Ужасен произвол, а тут все происходит по воле большинства, причем большинства подавляющего, так что виновных нет...".

Странное и неприятное чтение - этот дневник; зачем рвался Нагибин его напечатать - отчасти загадка, и вообще последние его литературные поступки хотя бы роман о роковой страсти к теще - как-то зловеще символичны. Не знаю, как литература, но история советской интеллигенции не должна их забыть.

Вышеприведенная запись поразительна - и не только оттого, что почти весь этот текст - но с интонацией злобно-мечтательной - как попрекают супостата украденным блаженством - без конца повторяется в троллейбусах, обычно на передних сиденьях. Поразительно, что автор сценария кинофильма "Председатель" так давно дошел до мыслей, которых боялись отпетые, отъявленные диссиденты.

Те во всем винили Власть и сострадали обманутому ею Народу - и надеялись, даже, пожалуй, верили, что узнав Правду... - и т. д.

Правда их, как известно, заключалась в том, что Власть на каждом шагу предает свои собственные лозунги.

А что население в курсе дела (нелицемерный социализм реален лишь в ГУЛАГе), но ненавидит не начальников, а отщепенцев, пытающихся, видите ли, жить не по лжи, - таких циничных мыслей тогдашние смутьяны и скептики себе не позволяли. Настоящие советские были люди; как никто, кроме них: Конституцию, и ту читали всерьез; теперь на всю страну один такой остался и конечно, опять объявлен врагом народа.

Ну так вот, а писатель Нагибин не отсиживался, как некоторые, в лагерях и тюрьмах - неустанно изучал жизнь, много путешествовал. И теперь мы можем оценить тонкость его наблюдений над представителями новой исторической общности:

"Неподалеку от Торжка застучал расплавившийся подшипник... Обратно ехали на буксире шесть томительных часов. А до этого успели познакомиться с той пьяной, циничной, грязной и смердящей сволочью, что является главным судьей и ценителем искусства, литературы, кино, всех моральных и нравственных ценностей, ибо называется гегемоном. Им все до лампочки, ничего не нужно, даже денег, если сумма выходит за пределы того, что можно немедленно пропить... Охотнее всего они продадут какую-нибудь краденую деталь - за литр, полтора максимум. Больше литра зараз не выжрешь, а домой нести - жена отберет..."

Тут необходимо заметить, что свои собственные загулы и запои автор изображает мягче и проникновенней.

Но и то сказать - это ведь 1969 год - действительно страшный, когда не осталось никаких надежд, и мало-мальски порядочному человеку нельзя было не презирать себя и свою страну: как дружно и весело мы помогли братьям чехам и словакам избавиться от иллюзий насчет социализма без вранья!

Все было, почти как теперь, - но казалось, что это мы, интеллигенты так называемые, - мы - соучастники преступно глупых начальников, - а Народ не виноват, поскольку не ведает, что творит; мол, Народ и Партия на самом деле не едины. Когда-нибудь Народ все узнает и Партии не простит...

И братьям-афганцам Народ помог помимо воли, как бы во сне. А вот братьям-чеченцам... тут призадумаешься. Вдруг Народу все-таки важней, что дают, чем кого убивают? Может ли это быть?

Автор сценария кинофильма "Директор" почти не сомневался еще четверть века назад:

"Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернемся к своей блевотине. Даже в самые обнадеживающие времена я знал, что это мираж, обман, заблуждение, и мы с рыданием припадем к гниющему трупу. Какая тоска, какая скука! И как все охотно стремятся к прежнему отупению, низости, немоте. Лишь очень немногие были душевно готовы к достойной жизни, жизни разума и сердца; у большинства не было на это сил. Даже слова позабылись, не то что чувства. Люди пугались даже призрака свободы, ее слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять - никаких нравственных запретов, никакой ответственности - детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль...".

Неужели России так суждено - влачиться от одной попытки самоубийства к другой? Скоро узнаем.

Но судьба Юрия Нагибина - и этот вот его дневник - не обнадеживают. Был человек с душой и талантом - но распорядился ими безрассудно - наверное, потому, что любил себя с какой-то нестерпимой нежностью - жаждал преуспевать - презирая ложь и не решаясь на правду, выбрал пошлость... Модный беллетрист эпохи волюнтаризма и застоя, он так похож на своих читателей, то есть как бы на нас.

Письмо XXI

18 октября 1995

Это ведь Леонид Леонов, не правда ли, в свое время - году так в 1934-м - выдвинул идею нового летосчисления, новой эры: от рождества Иосифа Сталина? Диктатор, по свойственной ему скромности, не тронул календаря, но автора идеи обласкал и обеспечил. Даже достижения Федина, Шолохова, Михалкова, Г. Маркова, Чаковского меркнут, когда читаешь этот наградной лист: "Образование среднее. Герой Соц. Труда. Награжден орденами: Ленина пять раз, Октябрьской Революции - дважды, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 1 ст., медалями. Лауреат гос. Премий - 1942, 1977 гг., Ленинской премии - 1957 г. Академик АН СССР. Засл. Деятель искусств РСФСР..." Прибавьте бессчетные гектары русского леса на бумагу для немыслимых тиражей. Вот как надобно обращаться с мастерами! - Вот как надобно писать!

Последний роман издан посмертно на деньги налогоплательщиков. Это логично и справедливо, и даже великодушно, - а сверх того, история так называемой советской культуры осталась бы недосказанной без этой "Пирамиды" (подзаголовок - "роман-наваждение").

Современники-то не одолеют: может быть, "Пирамида" и не скучней всех остальных романов Леонова, но объем грандиозный - два тома, полторы тысячи страниц, - а сюжет недостроен, персонажи возникают и исчезают, как пузыри на воде, и каждый успевает вдоволь пофилософствовать...

Общее впечатление бессвязной неправды безмерно усиливается вязким, бесформенным, безжизненным слогом. Хотите - верьте, хотите - нет, все полторы тысячи страниц изрисованы вот какими узорами - беру первую попавшуюся фразу: