Эллиот Аронсон - Общественное животное. Введение в социальную психологию

Однако в любом случае, оглядываясь по сторонам и видя вокруг мир, полный раздоров, международной и межрасовой ненависти и недоверия, бессмысленной бойни и политических убийств, мы чувствуем, насколько оправданно наше недоверие к сегодняшней ‹ценности› такого поведения для выживания человечества. Вспоминая о том, что ядерных боеголовок, находящихся в арсеналах ведущих держав, хватит на то, чтобы полностью уничтожить все население планеты двадцать пять раз, я задаю себе вопрос: а не заходим ли мы слишком далеко, изготавливая все новые и новые боеголовки?

Когда антрополог Лорен Эйсли написал: ‹Сейчас остро ощущается потребность в более мягких и терпимых людях, чем были те, кто сражался за нас против ледника, тигра и пещерного медведя и победил› [21], - он одновременно и отдал дань уважения нашим предкам, и предупредил против слепого имитирования их образа жизни.

Утверждения о том, что агрессия выполняет полезную и, вполне возможно, даже необходимую функцию, иногда несут в себе и иной смысл.

Здесь я имею в виду точку зрения психоанализа. Как уже упоминалось, Зигмунд Фрейд считал, что если не давать людям изливать свою агрессию, ее энергия будет расти, а вместе с ней расти и напряжение; и энергия будет искать выход, либо взрываясь актами предельного насилия, либо выражая себя в симптомах психического заболевания.

Существуют ли какие-либо свидетельства в пользу данного утверждения? Реально имеющиеся факты показывают, что внутренний конфликт по поводу своих агрессивных действий на самом деле может вызвать у человека сильное эмоциональное напряжение. Отсюда многие исследователи ошибочно заключили, что торможение агрессивной реакции у людей вызывает либо серьезные симптомы душевного заболевания, либо последующее очень агрессивное поведение. Но для подобных заключений нет прямых фактических доказательств.

‹И все же, - может кто-то задать вопрос, - в состоянии ли выражение агрессии принести какую-либо пользу?› Думать так очень соблазнительно.

Большинство из нас, находясь в состоянии фрустрации или гнева, испытало нечто близкое к снятию напряжения, когда ‹выпускало пар› в виде крика, энергичных проклятий или даже рукоприкладства. Однако снижает ли подобное агрессивное действие потребность в дальнейшей агрессии?

Вот несколько способов, позволяющих разрядить агрессивную энергию: 1) израсходовать ее в таком виде социально приемлемой агрессивной физической деятельности, как футбол или хоккей; 2) израсходовать ее посредством вовлечения в недеструктивный вид агрессии - воображаемые агрессивные действия (например, когда вы лишь грезите о том, как ударите кого-то, или сочиняете рассказ, пронизанный духом насилия) и 3) принять участие в прямой агрессии, когда вы разражаетесь бранью в адрес кого-то, обижаете его, доставляете ему неприятности, говорите о нем разные гнусности и тому подобное.

Возьмем первый способ - вовлечение в социально приемлемую агрессивную деятельность. Существует широко распространенное убеждение, что данная процедура действительно ‹работает›, и она активно рекламируется терапевтами психоаналитического толка. Например, выдающийся психиатр Уильям Меннингер настаивал на том, что ‹соревновательные игры обеспечивают великолепное удовлетворение инстинктивного агрессивного влечения› [22]. В данной связи было бы разумно задаться вопросом: а существуют ли какие-нибудь фактические доказательства того, что соревновательные игры снижают агрессивное поведение? В своем тщательном анализе имеющихся экспериментальных данных Берковиц [23]не смог найти простых и неопровержимых результатов в поддержку идеи о том, что в результате интенсивной физической деятельности агрессия снижается, А полевое исследование Артура Паттерсона [24]ведет, фактически, к прямо противоположному заключению. Паттерсон измерял враждебность школьников-футболистов, оценивая ее за неделю до начала сезона и спустя неделю после его завершения. Если это правда, что интенсивная физическая деятельность и агрессивное поведение (а это составные части игры в футбол) служат тому, чтобы уменьшать напряжение, вызванное ‹запертой› агрессией, тогда можно предсказать, что после окончания сезона игроки будут демонстрировать спад враждебности. Однако вместо этого результаты измерений свидетельствовали о ее существенном росте\

Тщательно изучая поведение студентов-спортсменов, Уоррен Джонсон [25]также не обнаружил убедительного доказательства в пользу идеи катарсиса. Исследователь пришел к следующему заключению: абсурдно не только утверждение, что войны были выиграны на спортивных полях Итона, абсурдна и наша надежда на то, что мы сможем их таким способом предотвратить. Это не значит, что люди не получают удовольствия от спортивных игр. Получают! Но участие в них никак не уменьшает агрессии.

Однако, если снижения агрессии нельзя достичь путем участия в соревновательных и агрессивных играх, может быть, этому поможет простое наблюдение за ними? Гордон Расселл [26], канадский спортивный психолог, измерял враждебность болельщиков во время хоккейного матча, особенно богатого сценами насилия. По мере того как страсти на льду накалялись, болельщики становились все более воинственными, и их враждебность только тогда вернулась к первоначальному уровню, когда игра закончилась. Следовательно, наблюдение за соревновательной деятельностью не только не способно уменьшить агрессивное поведение, но на какое-то время оно даже увеличивает его.

Давайте исследуем второй вид агрессии - воображаемые агрессивные действия. Если работа воображения уменьшает последующую агрессию, тогда фантазии о нападении на другого человека были бы исключительно полезным способом снятия агрессивного напряжения; не будем забывать, что воображаемая агрессия реально никому не причиняет вреда. Действительно, имеются свидетельства того, что вовлеченность в воображаемые агрессивные действия может привести к улучшению самочувствия ‹агрессора› и даже к временному снижению уровня агрессивности.

В интересном эксперименте Сеймура Фешбаха [27]преподаватель сначала обижал группу студентов, а затем одной половине группы была предоставлена возможность излить свои чувства на бумаге, сочинив историю, в которой речь шла об агрессии, а другой половине группы такую возможность не предоставили. Существовала еще и контрольная группа студентов, которых вообще не обижали. Результаты Фешбаха показывают, что сразу же после этих событий те, кому дали возможность написать воображаемую историю ‹про агрессию›, были несколько менее агрессивны, чем те, у кого такая возможность отсутствовала. Следует также отметить, что обе группы обиженных студентов были значительно более агрессивны, чем студенты из контрольной группы. Следовательно, польза от фантазии оказалась небольшой: она не намного уменьшила агрессивную энергию.