Юджин Джендлин - Фокусирование. Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями

Давайте попробуем изменить распространенное представление, согласно которому фраза “пройти курс психотерапии” означает передать себя в руки человека, который возьмет на себя полную ответственность за вас. При этом замечаниям и советам такого человека придается больший вес, чем собственному мнению или мнению других людей. Это означает, что человек теперь находится “в процессе лечения” и подразумевает, что обычные отношения врача и клиента действительно наполняются каким-то особым смыслом.

Приведем пример. Основательно подготовленная и обладающая даром интуиции женщина-психотерапевт, которую я очень хорошо знал, отправила свою дочь на курс психотерапии. Мать рассказывала мне о некоторых ужасных вещах, которые говорил психотерапевт, и о предлагаемых им методах грубого вмешательства, которые ей с трудом удалось прекратить. В то же время она не рассказывала мне ничего о том, что говорила сама дочь о своих мучениях. “А вы не спрашивали у самой Джейн, что она чувствует?” — спросил я у матери. “Но ведь не допускается, что можно лечить собственного ребенка”, — говорила в ответ она. Это, конечно, было правильным. Но почему бы ей не услышать собственную дочь? Ведь она сама столь одарена! Я не мог спросить ее об этом. Молчал я еще и потому, что объяснение своей позиции заняло бы у меня много часов. Конечно, мать не может быть психотерапевтом для своего ребенка. Я был согласен, что ей необходимо было найти специалиста. Но она не занималась его поисками, а довольствовалась данным психотерапевтом! Что именно она позволила ему делать со своей дочерью? Ответ заключался в том, что этот человек был психотерапевтом, а мать слепо верила в психотерапию ! Поэтому и заявила: “Да, Джейн необходимо пройти какую-нибудь психотерапию”.

Так я понял, что женщина считает: лучше хоть какая-нибудь психотерапия, чем вообще никакой, и существует некая вещь, называемая психотерапией, состоящая в том, чтобы просто прийти на прием к человеку, называющемуся психотерапевтом. Мне пришлось сказать ей: “Послушайте, не существует психотерапии вообще. Психотерапией является только то, что работает” (Rohlfs, 1990).

Конечно, я слишком долго описывал, почему мы не можем называть психотерапией ситуацию, когда в одной комнате встречаются два человека, один из которых является психотерапевтом. Но когда я увидел, что даже этот, весьма квалифицированный психотерапевт использует слово “психотерапия” для внешнего антуража взаимоотношений врача и клиента, то почувствовал, что мне, видимо, придется вообще отказаться от этого слова. Успешный процесс слишком сильно отличается от всего этого; он имеет настолько мало общего с пустой структурой отношений врача и клиента, что это и привело меня к мысли: если эта пустая и ничтожная вещь называется психотерапией, то в данном случае “психотерапия” предполагает, что полезный для клиента процесс так и не происходит. И если все это называется широко используемым словом “психотерапия”, то нам лучше вообще от него отказаться. Если же мы используем его, то необходимо исправить, скорректировать его значение в восприятии общественности.

Поэтому необходимо разобраться, что же означает это слово как в общественном мнении, так и в контексте обучения. Если прямо и откровенно сделать такое разграничение, то большинство психотерапевтов согласятся с тем, что мы не просто выполняем административную роль; мы пытаемся действительно помочь клиентам, и если нам не удается сделать это эффективно, значит, психотерапии просто не было.

Второй вопрос, которого я бы хотел коснуться в связи со значением понятия “психотерапия”, будет более дискуссионным. Я думаю, что нам необходимо подчеркнуть равенство, изначально присущее любым отношениям человека с человеком. Неравенство может быть только в ролях. Если один человек играет роль психотерапевта, учителя, родителя и т.п., он должен признавать неравенство ролей, но в реальном взаимоотношении необходимо помнить: никакого неравенства не существует.

Например, находясь в роли “профессора”, я не могу установить настоящий личный контакт со студентами. Как может происходить реальное взаимодействие “на равных”, если я обладаю властью решать, получит ли студент необходимую степень после окончания обучения? Я должен использовать свою власть ответственно, потому что степень, присваиваемая выпускникам, также дает им власть. Общество возлагает на меня обязанность контролировать, чтобы документы об образовании не давались кому угодно. Это социально необходимая роль, которую кому-то необходимо играть. Но мне необходимо, чтобы студенты понимали мое презрение к фальшивому почтению, которое, как предполагается, они должны мне оказывать. Например, я могу знать довольно много о разном, но у меня нет необходимости притворяться, что я знаю больше о предмете, который студент изучал в течение двух лет.

Ролевые отношения, лишенные подлинности, — пустая трата времени и жизни. Ведь того, вокруг чего они выстраиваются, не существует в реальности! Зачем тяжело трудиться во имя чего-то нереального? Не лучше ли просто лежать на пляже! Реальным взаимоотношениям всегда присуще равенство. Необходимо знать, что в теле того или иного человека обитает некто, отдельное существо, живущее своей жизнью, независимой от вашей. Поэтому необходимо подождать; в данном случае вы не можете ничего контролировать или произвольно заменять. Если вы упустите этот момент, то останетесь в одиночестве, и единство с другими людьми окажется мнимым.

Психотерапевты нередко очень тепло реагировали на утверждения, подобные этому. Они считали, что получали помощь, когда я громко высказывал вслух подобные вещи. Это еще раз указывало на тот ужасный факт, что фальшивое понятие “психотерапия” угнетало даже тех, кто хорошо понимал, что я хочу сказать. Им необходимо было понять, что они готовы нести бремя этой фальши просто для того, чтобы сохранить свою работу.

С этим связаны и более глубокие вопросы, которые трудно объяснить. Ориентированная на фокусирование психотерапия — это психотерапия, центрированная на клиенте. Довольно трудно общаться через ту глубокую пропасть, отделяющую подход, центрированный на клиенте, от других направлений психотерапии. Роджерс исключал ситуацию, обычную в других направлениях психотерапии, когда психотерапевт сидит за спиной клиента, исключал медицинскую модель и само понятие “пациент” — то есть человек, положение которого принципиально отличается от положения врача; он исключал использование таких понятий, как “диагноз”, “лечение”, анализ истории случая — всю эту структуру, принятую в обычном подходе. Но вопрос не просто в том, что психотерапевт изменяет свое поведение. Как можно выразить значение этих изменений?