Елена Кабанова - Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми

А чтобы компенсировать биологизм своего изначального направления, мы, как уже говорилось, охотно прибегаем к мифам или даже к сказкам. Надеемся, что на жизненном пути нам попадется золотая рыбка или лампа Алладина, которые исполнят все наши желания и компенсируют нашу поспешность, неопытность и неосмотрительность. Но дуракам везет только в сказках. В жизни такое случает страсть как редко.

Будем осваивать технику сознательных выводов, не рассчитывая на рыбок разной степени съедобности, болтливых, словно рекламные агенты.

Предлагаем совершить путешествие по архипелагу, составленному не из тропических островов, покрытых длинными теплыми пляжами, открытыми кафе и загорелыми телами. Это будет архипелаг поводов для ссор. Некоторые территории заняты детьми, некоторые – родителями. Вот и разберемся, кто где выступает в роли агрессивно настроенного местного населения, а где – в роли ни в чем не повинных туристов, которых вот–вот пустят на горячее блюдо.

О обитатели сегодняшней реальности, ностальгически вспоминающие обычаи и пейзажи «чужой страны» — своего прекрасного и безвозвратно утерянного прошлого! Это обращение к старшему поколению, которое любит поговорить, что в их время все было лучше. В ответ молодежь, которая не знает иной реальности, кроме окружающей, принимается всячески защищать мир, в котором живет. Результат? Естественно, ссора.

Прошлое, как говорил английский писатель Лесли Хартли, действительно «чужая страна, там все по–другому». И родственники, знакомые и даже совершенно посторонние лица преклонного (то есть от сорока и выше) возраста не устают напоминать об этом людям вполне зрелым и дееспособным (то есть достигшим пятнадцатилетнего рубежа). И, разумеется, те, комунапоминают, не преминут назвать тех, ктонапоминает, добрым словосочетанием «старпер отстойный». Причем из всех возможных характеристик эта – едва ли не самая политкорректная. Хотя правы лица преклонного возраста, ох как правы! В прошлом все по–другому. Именно потому, что это чужая страна, чужая даже для «старперов», продвинутые они или отстойные. А почему? Да потому, что имеет место быть вытеснение [15] Вытеснение (подавление, репрессия, амнезия аутогипнотическая) – один из механизмов психологической защиты. Это активный процесс, в ходе которого из сознания устраняется идея, импульс или представление, несовместимые с установками личности. Сознание говорит: «Я не мог/ не могла себе это позволить. Значит, ничего такого не было». Вытесняются не только осознанные идеи, но и инстинктивные желания, или, как их называет психология, «аффекты». Если эти неосознанные аффекты связаны с вытесненной идеей, они переносятся на другую, сопутствующую идею. Человек по–прежнему обуреваем желанием, только вместо того, чтобы, например, желать свою учительницу английского, он желает выучить все европейские языки и стать полиглотом. Ему уже кажется сексуальным не миловидная учительница, а способность к иностранным языкам как таковая. Если, наоборот, вытесняется не идея, а сам аффект, идея остается на месте, но связывается уже с другим аффектом, часто противоположным по знаку. В этом случае вышеупомянутая личность стремится желанную учительницу избегать, а то и вовсе убить ее, заразу, чтобы никогда больше не слышать про дифтонги и паст перфект, что бы это ни означало. , надежный прием избавления от неприятных воспоминаний.

Недаром великий психолог Карл Юнг дал вытеснению название «аутогипнотической амнезии»: под влиянием нежелания помнить о каком–нибудь инциденте человек способен забыть что угодно и кого угодно, даже родное дитя, второй десяток лет проживающее в соседней комнате. Вспомните фильм «Один дома»! Психолог бы сказал: неспроста мама с папой до самого прибытия на место назначения так и не заметили, что самый вредный из отпрысков остался неупакованным и неготовым к отправке. В общем, позабыть отдельные факты из собственной биографии для человеческого сознания — плевое дело. К тому же это та–ак освежает восприятие!

Эту чрезвычайно эффективную форму психологической защиты нам довелось встречать непосредственно у наших знакомых: одна из них (назовем ее Тамара) отличается «защищенностью» поистине удивительного качества. Ей неизменно удается забыть все то, что выходит за пределы ее представления о себе. Поскольку в ее системе ценностей первое место занимает семья, то, разумеется, для повышения самооценки Тамара считает себя превосходной женой и матерью. И помешать этому представлению не смогли ни разводы, ни конфликты с детьми. Через некоторое – весьма краткое — время после взрывов, которыми разряжаются все затяжные конфликты, Тамара абсолютно всерьез утверждает, что она для всех непререкаемый авторитет и все ее обожают – и мужья, нынешние и бывшие, и дочь, и прочая родня. Да, в самом деле, близкие давно оставили надежду поколебать Тамарино самоощущение, на своей шкуре убедившись в его непробиваемости. Хотя время от времени срывы случаются и в этом семействе. Впрочем, между сценами Тамара живет, как в старой студенческой песенке поется: «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год!» — ее способность к аутогипнотической амнезии, она же подавление, репрессия, вытеснение, поистине неисчерпаема.

Тамара не помнит, как ссорила своих детей с друзьями — просто потому, что боялась утратить свое влияние на сына и дочь. После пары–тройки сцен с доверительными разговорами друзья ее детей испарялись. Или, во всяком случае, не отваживались переступить порог столь гостеприимного дома. Тамара не помнит, как вмешивалась в отношения сына с девушками, как заставила дочь учиться на курсах секретарей–референтов против ее воли, как выживала детей из дома, когда появился второй муж. Список можно было бы продолжать и продолжать: неистребимый дух соревновательности постоянно толкал эту неутомимую женщину к новым свершениям в узком семейном кругу. И чем явственней был урон, нанесенный собственным детям, тем громче звучал ее голос, голос матери семейства: «Я для вас в лепешку разбивались! Всегда желала вам только добра. И запомните: ни одна мать детям плохого не пожелает! Каждая мать для своего ребенка все сделает! Вот я, между прочим, всю жизнь вам помогала, всю себя вам отдала…», et cetera, et cetera.

Нам как–то тоже довелось прослушать такую оду самовосхваления. Наблюдая за остальными слушателями, мы заметили, что в присутствии Тамары не возникают даже те, кто ей откровенно не симпатизирует, кто знает ее как облупленную, кто не верит в ее фантазмы ни на йоту. Все сидят паиньками и благожелательно улыбаются. Разве что слегка покашливают и отводят глаза, слушая Томино щебетание о том, сколь она добра к людям, сколь велика ее харизма и сколь не замутнена ее карма.