Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути

Вторая форма вины связана с нарушением равновесия между «давать» и «брать». Если я получаю нечто в подарок, я чувствую вину по отношению к дарителю. Подарок не дает мне покоя до тех пор, пока я не дам взамен нечто равноценное. Такой вид вины ощущается как обязательство. «Я тебе должен», — говорим мы в таких случаях. Если бы мы не следовали этому чувству, у другого возникло бы другое чувство: «Я вправе требовать». Требование — это чувство невиновности, соответствующее вине-обязательству. Требование — это чувство превосходства. Многие помощники наслаждаются таким чувством. Они не принимают ничего от того, кому помогают. Вина в таком случае воспринимается как обязанность, а невиновность ощущается как свобода от обязательства и право требования одновременно.

В совместной жизни существуют определенные договоренности и правила. У того, кто придерживается правил, — совесть спокойна. Это тоже чувство невиновности. Нарушение правил в данном контексте ощущается как вина. Но такая вина переживается не так глубоко по сравнению с виной, связанной с принадлежностью, и по сравнению с виной в отношениях «давать» и «брать».

Это поверхностная суть вины. Это осознаваемые вина и невиновность.

Но существует и неосознаваемая вина. Она связана с самонадеянностью. Когда, например, дети самонадеянно берут на себя ответственность, принадлежащую их родителям. Тогда они берут на себя роль старших. Многие клиенты играют роль старших по отношению к своим родителям, как будто они могут отвечать за них или взять на себя то, за что должны отвечать родители. Интересно то, что дети делают это из любви к своим родителям, что ощущается ими как невиновность.

Однако дети тем самым нарушают некий порядок. Они ставят себя выше тех, кто занимает более высокое место в системе. Вина заключается в высокомерии, в самонадеянности. Если речь при этом идет о чем-то значимом, ребенок накажет себя впоследствии стремлением к краху или гибели. Иными словами, существует такая вина, которая не ощущается человеком в качестве таковой. Ее следствием является поведение человека, который ведет себя как очень виноватый. Такой вид вины — причина многих тяжелых заболеваний. Терапевту следует считаться с таким видом вины прежде всего.

Терапевт — если он хочет помочь такому клиенту — должен остерегаться того, чтобы ставить себя выше родителей клиента, как если бы он был лучшей матерью или лучшим отцом, или даже понимающим партнером клиента. В противном случае его самонадеянность, как и самонадеянность клиента, приведет к неудаче.

Вина имеет право по истечении времени пройти. Поддержание чувства вины — это иногда та же самонадеянность. По прошествии времени каждый должен обрести покой.

Я заметил, что многие наши соотечественники, евреи по национальности, выжившие благодаря своевременному отъезду из страны, впоследствии жили как в концентрационном лагере. Из чувства лояльности к погибшим жертвам они жили очень стесненно. Выжившие не принимали жизнь, поскольку перед лицом умерших считали, что не заслужили ее. Они иногда отрекались от своего еврейства и хотели от него дистанцироваться. Однако внутренне они оставались глубоко солидарны с ним.

Я также замечал, что многие выжившие евреи чувствуют то же, что и преступники. Они также отрекаются от своего происхождения и воображаемых деяний, прилагая немало усилий к тому, чтобы вести себя как христиане. Их отцы и деды крестились, становились особенно добропорядочными христианами, отрекаясь тем самым от общей судьбы своих предков. Это имело плохие последствия.

За этим кроется особая динамика. Она связана с опытом, который мы приобретаем в процессе обычных человеческих отношений. В наших отношениях мы ощущаем потребность платить за дарованное, отдавая нечто взамен. То есть, получая что-либо, я что-то отдам, и наоборот, если я отдаю, другой отдаст мне тоже. Чередование «давать» и «брать» является основой обмена в человеческих отношениях. Без такой потребности к уравниванию обмен был бы невозможен. Но иногда мы переносим нашу потребность к уравниванию на такие связи, для которых это неприемлемо, например, на отношение к судьбе или отношение к Богу.

Если, например, человек был спасен в силу счастливого стечения обстоятельств, он испытывает потребность отплатить вместо того, чтобы принять это как дар. Хоть это и кажется абсурдным в данном контексте, но легче заплатить за спасение, чем принять его как незаслуженный дар.

Трудно принимать незаслуженные дары, их можно принять, только обладая большим смирением. В принципе за это нельзя даже благодарить, поскольку благодарность в данном случае - это дерзость. Истинная благодарность заключается в скромном принятии, в принятии без надменности. Тогда и дар — по силам. Шаг от «хочу заплатить» к скромному принятию дара есть также отказ от контроля. Кто своевременно «оплачивает» свою судьбу, считает, что таким образом он может получить над ней контроль. Принимать, не отдавая ничего взамен, — это серьезный шаг, он требует полной отдачи, гораздо большей, чем страдание. В этой связи уместно сказать: «Страдать легче, чем решать» и «Несчастье легче вынести, чем счастье».

УЧАСТНИК: Я думаю, что мужчины, прошедшие войну, почти все убийцы.

Б. X.: Нет, это совсем другое.

Высшей добродетелью в семьях является принадлежность всех ее членов самой семье. Семья свято хранит и поддерживает жизнь. Хранить жизнь необходимо. Это динамика внутри семьи.

Для большей группы уважение выражено не в такой мере. Например, государство, терпящее притеснение, борется против него и ведет войну, не важно, справедлива такая вина или нет. Когда идет война, воюющие стороны защищают свою группу и нападают на противную. Солдаты в этой войне становятся частью машины, которой не могут управлять. Они не могут сказать «я хочу» или «я не хочу». Они вовлечены в процесс.

В такой борьбе жизнь одного человека ничего не стоит. Но если в процессе борьбы совершается преступление, это совсем другое. Это имеет значение. Но не для солдат. Не нужно это смешивать. Девиз «Все солдаты — убийцы» — ненормален. Говорящий это жив ценой гибели тех же солдат. Иначе он бы тоже погиб. Таким дешевым аргументом в подобной дискуссии не отделаться.

Каждый из нас связан со своим народом и его судьбой. Мы не можем и не смеем уйти от этого. Это очень важно. Политика приема беженцев из стран, где идет война, — это палка о двух концах. С одной стороны, она верна и необходима, с другой — она разрушает нечто в душах многих людей. Они расплачиваются за это страхами, фобиями, тяжелыми заболеваниями. Тот, кто готов разделить судьбу своего народа, какой бы тяжкой она ни была, а это чрезвычайно трудно, обретает покой в душе своей, и он силен.