Ролло Мэй - Смысл тревоги

Еще одна группа работ, важных для нашего понимания тревоги, касается исследований людей в реальной жизни. Иона Тейхман изучал реакции людей, получивших известие о смерти членов своей семьи — солдат, погибших во время войны на Ближнем Востоке в 1973 году. Он обнаружил, что родители, жены и дети по-разному реагируют на потерю близкого человека. У родителей возникала в высшей степени индивидуальная реакция тоски, и поначалу они не желали делиться ею с другими. Основной темой многих реакций было стремление сохранить мужество, а также чувство ожесточенности. Несмотря на выраженную отстраненность, длившуюся в среднем около недели, это событие не влекло за собой длительной патологической замкнутости. Вдовы, которые, как и родители, стремились сохранить стойкость, в меньшей мере испытывали ожесточенность. Как правило, они были заняты практическими проблемами и полагались на поддержку окружающих. Дети же скорее реагировали на ситуацию напряженности в доме, чем на конкретную потерю. Из-за того, что дети не могли постоянно сохранять чувство тоски, родители реагировали злостью на их «равнодушие» [231]. Эти данные интересно выглядят в свете рассуждений Лифтона о человеке-Протее [232]. Чарльз Форд приводит описания переживаний участников инцидента с судном «Пуэбло», где продемонстрировано, что люди, сохранившие веру в своего офицера, в свою религию или страну, лучше справлялись с чувством тревоги, пребывая в заточении. Более половины опрошенных говорили о том, что тревога была связана с непредсказуемостью поведения их тюремщиков. Форд приходит к выводу, что люди, пережившие эту ситуацию, в качестве защиты использовали мощное вытеснение. Интереснее другое открытие: долговременная психологическая реакция на интенсивную тревогу может быть значительно более сильной, чем реакция острая [233]. Ричард Линн исследовал различия в проявлении тревоги у представителей различных культур, опираясь на такие показатели уровня тревоги, как рост употребления алкоголя, увеличение частоты самоубийств и несчастных случаев [234].

Исследования взаимоотношений между изменением условий жизни и тревогой показали, что любое изменение привычного стиля жизни, в том числе и улучшение уровня жизни, требует адаптации и поэтому часто провоцирует тревогу [235].

Я думаю, что исследования когнитивных аспектов тревоги и многоуровневые исследования обычных людей, оказавшихся в ситуации кризиса, помогают нам понять, как много граней имеет феномен тревоги.

В этом разделе речь пойдет в основном о работах О. Хобарта Маурера, поскольку концепции, которые он развивал и менял, отражают целый ряд различных направлений психологии. Вначале Маурер придерживался чисто бихевиористских взглядов и создал лучшую для своего времени теорию тревоги, построенную на концепции стимул-реакция (на него до сих пор ссылается Айзенк, явно не подозревающий о том, как сильно изменились представления Маурера в последние годы). Позже Маурер перешел к теории обучения, именно к этой области, как считают многие психологи, относятся самые ценные его работы. Изучая то, как и почему крысы усваивают отклоняющееся поведение, Маурер перешел от теории обучения к вопросам клинической психологии. Клиническая психология пробудила его интерес к проблеме времени, символов и этики. Занимаясь последней проблемой, Маурер написал ряд работ, посвященных вопросам вины и ответственности, а также их значению в психотерапии. Можно понять, что такие метаморфозы даются ученым нелегко. Вот почему работы Маурера представляют для нас особый интерес.

Можно описать профессиональный путь Маурера несколько иначе: первая стадия — бихевиоризм, вторая — теория обучения и проблема тревоги, третья — чувство вины и его значение в психологии. Изменение сферы его интересов отражает подход к проблеме тревоги в нашей стране, который постепенно становился все более разносторонним. В данном разделе мы будем рассматривать работы Маурера, преимущественно относящиеся ко второму периоду.

Интересующие нас представления Маурера о тревоге основываются на его теории обучения. Принято считать, что теория обучения является как бы мостом, связывающим психоанализ с экспериментальной и академической психологией. Если это так, то концепция тревоги, базирующаяся на теории обучения, должна обладать достаточно высокой ценностью.

В ранний период своей карьеры Маурер (тогда придерживавшийся бихевиористских представлений) определил тревогу как «психологическую проблему, которая решается с помощью привычного поведения, называемого симптомом» [236]. В его первой статье тревога называлась «болевой реакцией условно-рефлекторного типа» [237]. Другими словами, организм воспринимает сигнал опасности (стимул), и за этим следует условно-рефлекторная реакция, сопровождающая ожидание опасности, — напряжение, неприятные телесные ощущения и боль. Такая реакция и называется тревогой. Любое поведение, снижающее интенсивность этого состояния, воспринимается как поощрение, поэтому такое поведение по закону целесообразности «запечатлевается», то есть усваивается с помощью обучения. Из этой теории следуют два важных вывода. Во-первых, тревога является одним из важнейших мотивов обучения. И, во-вторых, процесс возникновения симптома можно описать в рамках теории обучения: человек обучается симптоматическому поведению, потому что оно снижает тревогу.

После этого Маурер приступил к экспериментам с крысами и морскими свинками, чтобы проверить свою гипотезу о том, что снижение уровня тревоги воспринимается как поощрение и прямо связано с обучением [238]. В настоящее время в психологии обучения эта гипотеза пользуется всеобщим признанием [239]. Она имеет практическое применение: с ее помощью можно не только понять, какую огромную роль играет тревога как мотив обучения, но и разработать методы конструктивной работы с тревогой в школе [240].

Ранние представления Маурера о тревоге отличаются двумя особенностями. Во-первых, он не различал тревогу и страх. В своей первой статье Маурер использовал эти термины как синонимы, во второй называл тревогой состояние животного, которое ожидает удара током, — а это состояние было бы точнее называть страхом [241]. Во-вторых, сигнал опасности, запускающий тревогу, связан с физической болью или дискомфортом. Очевидно, что в период работы над своими статьями Маурер пытался рассматривать тревогу на физиологическом уровне [242].

Но исследования теории обучения заставили Маурера радикально изменить свои представления о тревоге. Изменения последовали за попыткой найти ответ на следующий вопрос: почему люди в процессе обучения усваивают неинтегративное («невротическое», несущее в себе наказание) поведение? Исследуя животных, Маурер пришел к выводу, что крысы обучаются «невротическому» или «антисоциальному» поведению, потому что они не в состоянии представить себе награды и наказания, которые ждут их в будущем, а обращают внимание лишь на мгновенные последствия своего поведения [243].