Вильгельм Гумбольдт - 94 Избранные труды по языкознанию

Это последнее и наиболее важное применение языка не может быть чуждым первоначальному его организму. В нем заложен зародыш дальнейшего развития, и нами разделенные ранее части сравнительного языкознания здесь сливаются. На основе исследования грамматики и словарного запаса всех народов (в той мере, в какой мы располагаем возможностями для этого), а также на основе изучения письменных памятников развитых языков должно быть осуществлено связное и ясное изложение вида и степени образования идей (Ideenerzeugung), достигнутого человеческими языками, и выявлена в их строении доля влияния различных качеств языков на их завершенность.

Моим намерением было обозрение сравнительного изучения языков в целом, установление цели этого изучения, а также доказательство того, что для достижения этой цели необходимо совместное рассмотрение происхождения и процесса завершения языков. Только в том случае, если мы будем проводить наше исследование в этом направлении, мы будем испытывать все меньше склонности трактовать языки как произвольные знаки и, проникая вглубь, в духовную жизнь, обнаружим в своеобразии их строения средство изучения и познания истины, а также форму становления сознания и характер. Если языкам, достигшим высоких степеней совершенства, свойственны собственные мировоззрения (Weltansichten), то должны существовать не только их отношения друг к другу, но и их отношения к тотальности всего мыслимого. С языками происходит то же, что и с людскими характерами, или, если использовать для сравнения более простой пример, — с идеалами богов в изобразительном искусстве, которым в равной мере свойственна и тотальность и индивидуальность, поскольку каждое изображение как одновременное воплощение всех совершенств не является индивидуализированным идеалом с одной определенной стороны. Но не следует рассчитывать на то, что в каком-нибудь языке будут в чистом виде обнаружены такие преимущества, и попытка подобного представления (исторических) различий характеров и языков была бы искажением истинного положения вещей. Можно говорить лишь об известной предрасположенности языка и ее нечетко прослеживаемой направленности. Становление же характера человека, равно как народа и языка (под которым следует понимать не подчинение различных проявлений одному закону, а приближение сущности к какому-либо идеалу), невозможно себе представить, если мы стоим на том пути, направление которого, данное посредством представления об идеале, подразумевает дрУ" гие направления, со всех сторон исчерпывающие идеал. Состояние народов, к языкам которых это приложимо, является наивысйшм и завершающим для племенных различий. Оно предполагает относительно большое количество людских масс, которые необходимы для того, чтобы языки могли достичь своей завершенности. В основе этого состояния лежит низшее, откуда мы и происходим. Оно возникает из неизбежной разобщенности и разветвленности рода человеческого. Этому состоянию языки обязаны своим происхождением. Оно предполагает множество небольших людских общностей, в которых легче возникнуть языкам, многие из них должны были смешаться и слиться, чтобы возникли богатые и пластичные языки. В обоих состояниях соединилось все то, что было открыто и сохранено на земле поколениями людей; возникая из природных и физических потребностей, оба приобретают в процессе развития высшее духовное назначение.

Тот, кто задумывался когда-либо над природой языка, не осмелится утверждать, что язык — это совокупность произвольных или случайно употребляющихся знаков понятий, что слово не имеет другого назначения и силы, кроме того, чтобы отсылать к предмету, представленному либо во внешней действительности, либо в мыслях, и что совершенно безразлично, каким языком пользуется та или иная нация. Можно считать общепризнанным, что различные языки являются для наций органами их оригинального мышления и восприятия, что большое число предметов создано обозначающими их словами и только в них находит свое бытие (это можно распространить на все предметы в том смысле, что они мыслятся в словах и в мысли воздействуют через язык на дух), что языки возникли не по произволу и не по договору, но вышли из тайников человеческой природы и являются (можно добавить: как относительно самостоятельные сущности, присущие определенной личности) саморегулируемыми и развивающимися звуковыми стихиями. Область исследования заключает в себе природу воздействия языка на мышление, проявление тех его особенностей, на которых основано достижение им той или иной ступени, отражение им того или иного различия мыслей; изучение зависимости или независимости нации от своего языка, воздействия, которое нация может оказать на язык, или обратного воздействия языка на нацию представляет собой открытое поле деятельности, и, приступая к этим вопросам, нужно помнить, что можно попасть в довольно труднодоступную, а не в давно исхоженную область.

Цель настоящей работы — предпринять описанное выше исследование и развернуть его настолько широко, насколько покажется необходимым и возможным, чтобы, рассматривая язык в чистом виде и проникая в его общую природу, трактовать его также и исторически, используя данные наиболее значительных из известных языков, и попытаться таким образом обнаружить влияние различного характера языков (установление которого само по себе задача нелегкая) на литературу и духовное развитие.

Если считать, что языки расчленяются на грамматику и словарь, то мы имеем здесь дело с их физиологическими функциями, с тем, как работают их составные части в целом и в отдельности и как через них складывается органическая жизнь языка. Существование же таковой у языков должно быть признано. Поколения проходят, а язык остается, каждое из поколений застает язык уже бывшим прежде него, и притом более сильным и мощным, чем само это поколение; ни одно из поколений никогда не проникает до конца в его суть и таким оставляет его потомкам; характер языка, его своеобразие познаются только на протяжении целого ряда поколений, но он связывает все поколения, и все они проявляют себя в нем; можно видеть, чем обязан язык отдельному периоду времени, отдельным людям, но остается неопределимым, что должны ему они. В сущности, язык, который передается потомкам — только не в виде фрагментарных звуков и речевых построений, а в своем активном, живом бытии, — язык, который не является внешним, но именно внутренним, язык в своем единстве с существующим благодаря ему мышлением, этот язык представляет собой саму нацию, и собственно нацию. Что же есть язык, как не расцвет, к которому стремится вся духовная и телесная природа человека, в котором впервые обретает форму все неопределенное и колеблющееся, а утонченное и эфемерное предстает в переплетении с земным? Язык — это также расцвет всего организма нации. Человек может овладеть языком, только переняв его от других, и тайна его возникновения связана с тайной расщепленной и вновь в высшем смысле и бесповоротно воссоединенной индивидуальности.