Михаил Шойфет - Нераскрытые тайны гипноза

Время шло, затягивать эту мизансцену не имело смысла, так как «вывода» из гипносомнамбулизма дожидались другие «артисты». Обращаясь к зрителям, я спросил: «Кто знает этого человека?» Неспешно поднялась растерянная молодая женщина и как-то бесцветно сказала: «Я его знаю». — «Он ваш знакомый?» — спросил я. «Нет, муж». В традициях нашего театра я пошутил: «Он у вас всегда такой?» Она оценила юмор и поддержала игру. Зазвучал забавный диалог. Зрители оживились и успокоились. «Если жене не страшно, — подумали они, — то чего же нам переживать?» Однако и за время диалога мужчина не обнаружил признаков одушевленности. Уже ни на что не рассчитывая, я его спросил, показывая на жену: «Вы знаете эту женщину?» И как в песне поется: «Крикнул, а в ответ тишина…» Прошло несколько тягостных минут, и мужчина адаптировался. К нему, как и следовало ожидать, память вернулась в полном объеме, но выглядеть он стал прозаично, пропал шарм загадочности.

Постгипнотическая амнезия предоставляет необъятный простор для демонстрации «приключений мысли» сомнамбул.

Приведем еще один этюд, который использовался в концертной программе Театра гипноза. Прошу женщину отдать мне все драгоценности, которые на ней. Она безропотно вручает мне кольца, серьги, браслеты и т. д. Внушаю, что она никогда не имела ничего подобного, так как не любит украшения. После чего освобождаю ее от гипнотических пут, и она уходит в зал. После концерта она подходит ко мне и смущенно говорит: «Извините, какая-то невероятная история. Муж говорит, что я отдала вам свои украшения. Скажите, пожалуйста, это так?» — «А вы как думаете? — в свою очередь спросил я. — Я не знаю, вроде бы не ношу драгоценности».

Забывание в бодрствовании о том, что происходило в гипносомнамбулизме, дало повод говорить, что в период гипноза у загипнотизированного отсутствовало сознание.

Необходимо решительно заявить, что эта «радужная» перспектива к гипносомнамбулизму отношения не имеет. Гипносомнамбулизм неправомерно считать бессознательным состоянием по той причине, что сомнамбула все воспринимает и помнит, только ее впечатления без специального разрешения не переходят за порог сознания. Контроль от сознания переходит к «внутреннему разуму» — подсознанию.

Вообще говоря, указание на характер психического состояния (сознательность, бессознательность) нужно искать вне сферы памяти, так как отсутствие воспоминаний не может служить доказательством ни сознательности, ни бессознательности. С психологической точки зрения время измеряется нашими воспоминаниями. Если разгипнотизированный чего-то не помнит, то он утратил способность оценивать пройденное время, но не утратил сознание. Для него минута пробуждения совпадает с минутой усыпления.

Вопрос стоит так: если мы утверждаем, что испытуемый в гипносомнамбулизме действует сознательно, то следует доказать, что сознательные действия могут забываться. Англииский исследователь Э. Герней в статье «The Problems of Hypnotism» no этому поводу остроумно замечает: «Читатель „Таймс“ будет внезапно убит, он, конечно, не будет помнить о своем чтении, можно ли отсюда заключить, что это его чтение было бессознательно? Признав это, мы никогда не сможем допустить наличие сознания у какого-либо лица и даже у нас самих, так как ничто не гарантирует, что болезнь или несчастный случай не лишат нас завтра сознания» (Gurney).

Своим оригинальным примером о том, что один субъект, пораженный насмерть апоплексическим ударом, не приходя в себя, достал из-под подушки хронометр и с видом глубокого внимания стал устанавливать правильное время, доктор Деспинэ из Экса показывает, что можно совершать целенаправленные действия даже в критическом состоянии (Despine, 1865, р. 63).

Доказывать, что сознательные действия могут забываться в силу различных патологических и психологических причин, вряд ли имеет смысл. Другой вопрос: почему гипносомнамбулизм смывает следы памяти? Проблему гипносомнамбулической амнезии разрешил Бернгейм. Он обнаружил, что этот вид амнезии легко может быть устранен. Следовательно, действия загипнотизированного сознательны.

Во время стажировки Фрейда у Бернгейма последний продемонстрировал особу, у которой путем настойчивых требований ему удалось пробудить воспоминание обо всем, что происходило во время гипноза. По прошествии некоторого времени это принесло плоды: Фрейд, помня, что гипнотическая и, следовательно, истерическая амнезия ненадежна, добивался у своих невротических пациентов припоминания прочно забытых событий. Это был пролог к созданию психоанализа.

Приведем опыт, заимствованный из богатой практики Бернгейма, который свидетельствует, что сомнамбула на самом деле ничего не забывает и ее амнезия функциональная (психическая). Приведем его без сокращений, поскольку он, безусловно, во многих смыслах представляет интерес. Сначала и прежде всего это иллюстрация о ложном характере сомнамбулической амнезии, а уж затем этот опыт может служить примером возможности криминальных внушений.

«Я внушил сомнамбуле, что меня нет в комнате. Когда мои ассистенты убедились, что внушение реализовалось, стали уверять ее в обратном: что я в комнате и разговариваю с ней. Но уверения были напрасны, она была убеждена, что над ней просто смеются. Тогда я стал перед ней и, глядя ей пристально в глаза, кричу: „Ведь вы же видите меня, вы только притворяетесь, что не видите. Вы обманщица, вы хотите меня обмануть“. Она никак не реагирует на мои слова и продолжает разговаривать с присутствующими в комнате. Я продолжаю тоном полнейшей уверенности: „Вы скверная женщина. Два года назад вы родили ребенка неизвестно от кого. Рассказывают, что вы постарались от него избавиться“. Она сохраняет совершенно спокойное выражение лица и не шевелит ни одним мускулом. Но так как мне хотелось удостовериться, можно ли при помощи такой отрицательной галлюцинации (внушение, что меня нет) произвести грубое насилие, то я быстрым движением поднял ей юбку и сорочку. Обычно она крайне стыдлива, теперь же позволяет делать над собой что угодно и нисколько не краснеет. Я убежден, что ее можно было бы изнасиловать в этом состоянии и она не стала бы даже сопротивляться. Вслед за этим я прошу своего ассистента вновь внушить ей, что, проснувшись, она увидит меня в комнате. Она замечает меня, но решительно ни о чем не помнит. Я говорю ей: „Вы же меня только что видели, я говорил с вами“. — „Нет, вас здесь не было“, — отвечает она в полном недоумении.

— „Нет, я здесь был и говорил с вами, спросите хотя бы вот этих господ“. — „Их-то я видела. Господин П. даже хотел меня уговорить, что и вы здесь. Но ведь, право, смешно, вас здесь не было“. — „Подождите минутку, вы сейчас вспомните, что я вам говорил и что я с вами делал, пока меня, как вы уверяете, здесь не было“. — „Но ведь это же абсурд, как могли вы мне что-нибудь говорить, а тем более делать, когда вас не было“. Я отвечаю серьезным тоном, стараясь подчеркнуть каждое слово: