Михаил Шойфет - Нераскрытые тайны гипноза

Главным противником Фрейда стал прежний его руководитель в области церебральной анатомии профессор Мейнерт, который сказал, что Зигмунд «уехал из Вены как врач с образованием по физиологии», чтобы вернуться «практиком по гипнозу». Мейнерт видел в гипнозе «собачью преданность» одного человека другому, и с тех пор отношения между ними испортились. Следует сказать, что Мейнерт на протяжении 30 лет выступал рьяным противником гипноза, утверждая, что гипноз — это «шлюха», которую нельзя пускать в респектабельные медицинские круги. Отношение Мейнерта было продиктовано главным образом тем, что сто лет назад его земляк Антон Месмер своим «животным магнетизмом» вверг Вену в скандал, вследствие чего гипнотизм стал надолго неприемлемым словом в австрийских медицинских кругах. В целом Мейнерт, как и Шарко, считал гипноз неврозом, искусственной истерией, а некоторые проявления истерии определял как спонтанный гипноз. Профессор Мейнерт настроил весь австрийский медицинский мир против Фрейда, высмеяв его на лекциях в Медицинском обществе и на страницах медицинского журнала.

Критика такого авторитетного ученого, как Теодор Мейнерт, не могла не уронить гипноз в общественном мнении. Фрейд нашел случай отреагировать на нападки Мейнерта, которого считал гениальным нейрофизиологом, но посредственным психиатром. Составляя обзор книги «Гипноз» Огюста Фореля, Фрейд кратко изложил ее содержание и в заключение написал: «Движение, старающееся ввести лечение посредством убеждения в терапевтический арсенал медицины, добивалось успеха в других странах и вскоре добьется своей цели в Германии и Вене». Далее он обращает внимание читателя на эскапады Мейнерта, в которых Форель обвиняется в том, что он прибегает «к уловкам и к ненаучному образу мыслей». В этой связи Фрейд позволил себе выпад в адрес учителя: «Когда среди оппонентов оказываются люди вроде советника Мейнерта, завоевавшего своими печатными работами большой авторитет… в таком случае делу гипноза неизбежно наносится ущерб. Большинству людей трудно представить себе, чтобы ученый с большим опытом в некоторых областях невропатологии, показавший свою проницательность, полагал возможным для себя не считаться с авторитетами в других областях».

Непонимание Фрейда со стороны венских врачей, находившихся под властью физикохимического детерминизма в духе школы Гельмгольца, могло повредить его будущей карьере. Эта «радужная» перспектива вызвала в нем клокочущую досаду. Однако не таков характер Фрейда, чтобы отказываться от своих идей, даже невзирая на возможные последствия. Может быть, такая ситуация льстила Фрейду, оппозиционеру от природы. 2 февраля 1886 года он писал из Парижа невесте: «Уже в школе я всегда был среди самых дерзких оппозиционеров. Я неизменно выступал в защиту какой-нибудь крайней идеи и, как правило, готов был платить за это… Мне часто казалось, что я унаследовал дух непокорности и всю ту страсть, с которой наши предки отстаивали свой Храм, и что я мог бы с радостью пожертвовать своей жизнью ради великой цели…» (Freud, orrespondance, p. 215). Кроме «страха перед сексуальностью» у Фрейда была еще одна важная причина, из-за которой он отказался от гипноза — боязнь не «отрезать пуповину», связывающую пациента с терапевтом. К тому же индукция гипноза, что использовалась школой Нанси, признавалась Фрейдом утомительной. Ее механический, стереотипный, однообразный характер не соответствовал характеру Фрейда. Есть и другие причины. Фрейд был прагматиком, он страстно хотел делать открытия, однако гипноз не поддался ему, как истерия, и он отказался от него, назвав непознаваемым и мистическим. Об той стороне личности Фрейда говорит его биограф Джонс: «Фрейд был прежде всего первооткрывателем: его всегда привлекали такие проблемы, которые открывали возможность интересных научных исследований. Если же он такой озможности не предвидел… его интерес быстро угасал; размышлять над непостижимым было для него лишь тратой времени и умственных сил» (Jones, 1953–1958, III, р. 358).

Практика показала, что «психоанализ, который вышел из гипноза и позволил лучше понять его, может, в свою очередь, быть прояснен с помощью гипноза» (Chertok, 1965, 91). Роль гипноза в создании психоанализа исследует последователь Ж. Лакана, Ж. Нассиф. Его выдающаяся работа, носящая по преимуществу исторический характер, представляет собой плод десятилетнего труда. Если французский психоаналитик Жерар Миллер в книге «Язык мэтра и гипноз» (1977) рассматривает гипноз только в плане внушаемости, то его коллега Нассиф анализирует гипнотическое отношение с точки зрения его специфики (Nassif, 1977).

Опираясь на работы Фрейда, Нассиф, прослеживая пройденный Фрейдом путь, заключает: «Если Фрейд и отказался от внушения, то от гипноза он никогда не отказывался». Поскольку гипноз в его время рассматривался как злоупотребление властью, заявление Фрейда о том, что он прекращает заниматься гипнозом, было просто уловкой.

В действительности вся, по выражению Нассифа, «декорация» психоаналитического сеанса — кушетка, положение лежа и т. п. — ведет свое начало от гипноза. В «декоративно-сценической» стороне психоаналитического сеанса всегда присутствует элемент гипноза, гипноз всегда лежит в основе сеанса психоанализа, и сама теория психоанализа никогда не появилась бы на свет, если бы Фрейд не занимался гипнозом (Nassif, 1977).

Как удачно выразился Шерток: «У психоаналитиков есть все основания заняться проблемой гипноза, если они действительно хотят знать, что они делают» (Шерток, 1982, с. 199).

«Гипноз, — считает Шерток, — единственный шанс психоанализа уберечься от смертельной опасности — это вернуться к своим истокам, возобновить союз с гипнозом, чтобы никогда его не нарушать» (там же, с. 198). Как справедливо замечает главный психотерапевт Минздрава В. Е. Рожнов, «отход от гипноза лишил Фрейда последней экспериментальной базы, на которой могло строиться изучение бессознательного» (Рожнов, 1973, с. 37).

Зигмунд Фрейд писал: «Мы должны дать себе отчет в том, что, отказавшись от гипноза как приема, мы вновь столкнулись с ним в форме трансфера» (Freud, 1917, р. 478). Недавно Жак Паласи возродил теорию гипноза на основе понятия «нарциссический трансфер» (Palaci, 1982). Ф. Рустан ввел гипноз в психоаналитическую проблематику. Он говорит: «Вместо того чтобы изображать из себя испуганных девственниц, психоаналитикам лучше признать, что трансфер неслучайно возник из внушения и гипноза» (Roustang, 1983, р. 209). Октав Маннони называет гипноз «революционной феноменологией» (Mannoni, 1982, р. 191). По мнению Маннони, Фрейд ввел гипноз в психотерапию, но растворил его в смутном понятии трансфера. Между трансфером и гипнозом Маннони устанавливает родство. «…Упраздняется гипноз, остается трансфер» (Mannoni, 1980). Таким образом, вопреки ожиданиям Фрейда гипноз вновь вышел на авансцену. На самом деле он никуда и не уходил.