Клаудио Наранхо - ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИЯ

При виде нового агрессора я попросил ее стать им: «Станьте змеей. Чего змея хочет?»

Змея хочет забраться в комнату матери, и она (т.е. пациентка) сделала это в воображении, идентифицировавшись со змеей. Мать была перепугана, она не хотела ее здесь. Змея же настаивала, она хотела быть ближе. Нет, она не хотела ец ничего плохого, она хотела лишь быть рядом, коснуться ее, но мать не понимала и продолжала отстраняться. Для матери она была ужасной тварью.

Принужденная мною, она преодолела отвращение и страх и смогла обыграть фантазию прикосновения к матери. Она обвилась вокруг нее. Для матери же это не было столь страшным, как она представляла, но все же очень неприятным.

Змея хотела большего, она хотела проникать внутрь ее тела. Ей было бы хорошо и тепло в ее чреве - но никакого ущерба матери она причинять не хотела. Но мать все не понимала и страшно боялась.

После довольно продолжительного колебания она все же проникла (как змея) в тело своей матери. Но не через влагалище, а через анус, который в воображении имел вид розы. Переключившись на роль матери, теперь она чувствовала у себя в животе змею. На этом дело не кончилось. Она не хотела, чтобы змея была там. Змея же хотела двигаться.

Часы, последовавшие за этим, были наполнены событиями, относящимися к постепенному подъему змеи по ее телу, лежащему на кушетке. Это были драматические часы, в которых движения змеи воспринимались пациенткой как вопрос жизни или смерти. Процесс не мог быть оставлен незаконченным. Что бы не «означала» эта роковая фантазия, ей все равно, да она и не знала, однако она была уверена, что это было достаточно важно, чтобы вот так все оставить. Все развивалось очень медленно из-за ее страха, который порой был так велик, что она кричала. Ощущение, что у нее внутри змея, являлось большую часть времени настоящей соматической галлюцинацией, даже несмотря на то, что она осознавала обычную реальность и могла поддерживать общение в то же время. Самым трудным для змеи - которая превратилась в кобру - было добраться до сердца. Она так боялась, что умрет, что прошло больше часа, пока змея поднималась из живота к груди. Потом возникли затруднения при прохождении шеи. Однако в конце концов змеиная голова появилась у нее изо лба. Теперь это была королева змей, а пациентка почувствовала некоторую завершенность.

В какой связи все находится с психотерапией? Для чего эта «фантазия» пациентке? Было ли это в некотором смысле больше, чем просто фантазия? Она не могла сказать, в чем ценность переживания, но не сомневалась, что ценность была огромной. Эти часы показали ей другой аспект реальности, сказала она, аспект жизни, о котором она лишь догадывалась из интимных подробностей ее ранней жизни, которые только сейчас она смогла вспомнить.

После сеанса она вернулась из Беркли в Нью-Йорк, полагая, что жизнь ее будет такой же, как прежде. Однако уже через неделю позвонила: она не могла жить по-старому, занимаясь делами, работая психотерапевтом, для нее стало важным лишь подавление развития переживаний. Она могла бы открыться, но чувствовала, что это будет означать психоз - состояние интенсивного чувствования, относящегося к раскрывшимся фантазиям, которые никто не поймет, желание уйти от окружения, чтобы отдаться полностью процессу, который стучал в дверь ее рассудка. После некоторых колебаний она оставила работу и семью на некоторое время, чтобы довести процесс до конца.

Она перебралась в комнатку в Беркли недалеко от моего дома и в течение трех месяцев отдалась состоянию, совершенно несовместимому с обычной жизнью. Она жила в постоянных галлюцинациях об одной или двух змеях в ее теле, едва ли имея возможность заснуть по ночам, постоянно видя ползущих в ее комнату змей. Время от времени я виделся с ней и верил, что сколько бы ни потребовалось времени, она обретет целостность личности, как только примет свою «змеистость», а не будет ее бояться. Процесс был медленным, иногда казалось, у него не будет конца. Она не сможет подчинить себе змей, послав их туда, где они годами дремали до того сеанса Гештальта. В змеях заключалась ее жизненность, вся ее сила. Но когда она пыталась собрать воедино их образ, это для нее оказывалось невыносимым, иногда она даже физически убегала.

Процесс был медленным, но все же закончился. Постепенно она научилась жить среди змей, а после этого она стала больше походить на себя прежнюю. Привыкнув к образам, она обратилась к реальности, которая, выразившись в образах, воплотилась в жизнь как се собственное инстинктивное образование, ее спонтанность, ее желания и привязанности, энергия и оценка, ее собственное «я» - которые она многие годы путала с ролью.

Кульминацией процесса явился день, когда она почувствовала, что змея вновь высунулась из середины лба; но в этот раз это была не змея-королева, а она сама.

Когда пациент приходит к психотерапевту, часто он «несет» какую-то проблему: сложность в отношениях с членом семьи; выбор, который ему трудно сделать; черту своей психологии, которую ему хотелось бы изменить - как, например, униженность перед другими, ярость, безынициативность и др.

Говоря точнее, любая из подобных проблем принадлежит прошлому или воображаемому будущему. Когда терапевт выбирает концентрацию на настоящем, подобные вопросы могут найти свое отражение в настоящем.

Если пациент представляет особый случай, если что-то, беспокоившее его в прошлом, будет, по его мнению, продолжать беспокоить его и в будущих подобных ситуациях, у терапевта имеется выбор:

1. Установка на осознание происходящего, вера, что, если пациент способен освободиться, оставшись целым и невредимым здесь и сейчас, он также сможет справиться и с любой ситуацией.

2. Внести доставляющее проблемы будущее в настоящее и исследовать его посредством обыгрывания.

Возможными преимуществами второго подхода являются: а) играя в ключе пациента (т.е. исследуя вопрос, волнующий его), терапевту легче не пропустить существенное, б) осознание пациентом работы над вопросом, затрагивающим его, может положительно повлиять на его мотивацию во время лечебного процесса.

Обыграть будущее означает обыграть фантазию. По этой причине работа над ожиданиями или воображением того, что будет, может рассматриваться как работа над грезами. Разница в том, что последние мы переживаем как «просто фантазии», тогда как составляющее наше воображение будущего мы воспринимаем как «реальность».

Я назвал следующий раздел «Тогда и там» из-за пределов, ограничивающих мои указания и переживания пациента во время процесса работы над воображением будущего пациентом. Думаю, что это проиллюстрирует, как репетиция будущего может сплетаться с другими средствами Гештальт-терапии: работа по кругу, повтор, преувеличение, осознание настоящего. Я думаю, что сеанс с точки зрения результативности оказался успешным, поскольку пациент в реальной жизни сделал шаг, о котором в переживаниях на сеансе лишь мечтал.