Клаудио Наранхо - ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИЯ

Я говорил с вами об интеграции как о выходе из тупика «обвинитель-обвиняемый», о Гештальте и медитации, Гештальте и вожделении, о месте «быть собой» в Гештальт-терапии, о заполнении пустот в теории Гештальта концепциями независимости и любви, о том, чему может Гештальт научиться у поп-психологии, и теперь вижу, что мне не придется читать главу по главенству отношения и передаче переживания. У меня она с собой для пущей безопасности, чтобы уж точно быть уверенным, что времени не останется. Никак не могу побороть свой страх, что за секунду выпало все, что должен был сказать за пять минут.

Однако кое-что я все же добавлю: ваше внимание я заострил на отношении Гештальта записывать буквально все. При просматривании всегда можно заметить, что упущено, к чему стоило бы вернуться. Во времена становления Гештальта (или скорее раннего Гештальтного клана) нужно было приговаривать: «Вот он я, я самый лучший». Теперь, когда все отлажено, эту игру можно опустить. Я, например, считаю, что в терапевтическом процессе заметное место принадлежит анализу характера, поскольку это помогает взглянуть на себя изнутри, понять себя, свою жизнь и структуру своего характера, а не только проводить эксперименты по отношениям и заниматься экспрессивной техникой Гештальта. Я также считаю, что следует отдать должное более утонченной работе над собой, что дополнит происходящее на сеансе. Думаю, что необходимо много заниматься и дома, такая работа должна занимать все время.

Это подводит меня к заключительной части моего выступления - к месту Гештальта в процессе психодуховного руководства. Мне нравится такое выражение: «психодуховное руководство», поскольку не думаю, что можно психологический процесс отделить от духовного*

В моей работе я вижу Гештальт как мозаику. «Холистическую» мозаику. Мозаику работы над собой, над чувствами (с Гештальтом, как основным средством), духовной работы (в основном через медитацию) и интеллектуальной подпитки. А такие вопросы, как понимание смысла жизни или связи жизни с космосом, являются очень важными и не должны называться «дерьмом собачьим». Я люблю читать рассказы Суфи людям, с которыми работаю, потому что насколько буддисты мастерд в молчании, настолько же суфисты являются мастерами слова.

Думаю, что наговорил достаточно.

Моей немедленной реакцией на приглашение Джо Вайсонга написать статью, посвященную годовщине выпуска «Гештальт-журнала», было записать последний сеанс. Я получил запись, добавил кое-какие примечания. Однако вскорости после этого я просматривал свои материалы для включения их в будущую книгу и нашел то, что показалось более подходящим: запись более раннего сеанса, однако более своевременного ментальному горизонту гештальтного сообщества.

Я полагаю, большинство читателей журнала знает Дика Прайса. Если Майкл Мерфи был мозгом и карманом Эзалена, Фритц - его добрым гением, то Дик, директор эзаленской программы с самого начала до недавнего времени, являлся его мужеством, силой воли.

Именно благодаря чутью Дика Прайса мы гордимся теперь расцветом деятельности Фритца, его работами, ставшими всеобщим достоянием, благодаря ему Фритц принял решение осесть в Эзалене после переезда на Западное Побережье.

Думаю, что те, кто знал Дика, великого поборника открытости, разделят мои чувства, вновь встретившись с ним на страницах «Гештальт-журнала» в десятую годовщину выхода журнала в свет.

Описываемый сеанс имел место в мае или июне 1971 года сразу же после моего возвращения из Арики, Чили, где я пережил такое, что повлияло на мою деятельность в Геш-тальте и на всю мою жизнь, на чем я здесь не буду останавливаться. Я не стал бы характеризовать здесь свою работу как нечто совершенно новое, однако мне достаточно интуиции попросить Дика, погруженного в восприятие воды и детства, выкристаллизовать свои переживания, «приведя своего ребенка к фонтану».3десь речь идет об образе, приводившемся на сеансе ранее. Запись, к сожалению, лишь фрагмент, я не буду комментировать, она начинается так:

Дик Прайс:…Я думаю об особенном месте… говорит Лао Цзе… грязный становится чистым, как отстоянная вода… (плача). Будто бы я для других стараюсь… (плачет).

Клаудио Наранхо: Еще разок пройдитесь по этому.

Д. П.: (плачет) Кто, будучи грязным, грязный… (пауза)… Я точно не припомню… Кто, будучи грязным, выходит чистым, подобный чистой воде. Кто, оставаясь застывшим, ведет других к полноте жизни. Я подобен потоку, будто здесь я замутнен, а вот здесь течение, только очень слабое…

К. Н.: Еще раз.

Д. П.: (плача) Кто, будучи грязным, грязный (пауза)… Точно не припомню… Кто, грязный, выходит чистым, как чистая вода. Кто, оставаясь застывшим, ведет других к полноте жизни. Я подобен потоку, будто здесь я замутнен, а вот здесь течение, только очень слабое…

К. Н.: Прошу вас, можете вы опять коснуться этого потока слез?

Д. П.: Я почитаю из Лао Цзе еще. «Я грязный, выхожу чистым, подобно чистой воде. Я, оставаясь застывшим…, будто бы сдерживаю свое течение, Я боюсь показать свою слабость…»

К. Н.: Да, пойдем дальше. Вот - ребенок…

Д. П.: Ребенок, да, да. Я боюсь показать мою слабость: я никогда не плачу. Но, будучи застывшим, веду других к полноте жизни (плачет). Я никогда… вы не знаете, как у меня хорошо получается…

К. Н.: Да.

Д. П.: Но, будучи застывшим, веду других к полноте жизни, но сам себе открываю свою жизнь не полностью.

К. Н.: Мне кажется, вам следует позволить себе быть слабым, всю свою крутизну поставить на службу своей слабости. Попробуйте прямо сейчас отдаться слабости.

Д. П.: Хорошо, будто бы я должен стать тем ребенком. Мне нужно, чтобы ребенка оставили в покое… пусть так, знаете ли. У меня получится. Только дайте мне стать им. Дайте мне стать ребенком, дайте мне стать бабочкой. Не нужно меня топить… А совсем наоборот. Ты не разрешаешь моему ребенку, моим страхам, даже моим слезам… А как Дик, ты хочешь утопить меня. Наоборот: ты хочешь иссушить меня (усмехается). Дик, ты хочешь, чтобы я высох, не позволяешь мне быть собой… Подыскивал другое слово… не позволяешь мне быть самим собой, поступать, как мне хочется. Мои слезы - это мое. Я стараюсь показать тебе что-то, попросить тебя, хочу, чтобы и ты вошел в мою жизнь, где позволительны слезы (пауза) и позволительна слабость. Ведь ты же знаешь, Дик никогда мне не позволяет, я слишком упрям… Я тебе не позволю, я никогда не покажу слабости или слез, знаешь ли. Может, я полюблю тебя… иногда одной слезы хватит на всю жизнь…

К. Н.: Это голос говорит в вас, но, может быть, вы сможете что сделать во имя своих интересов. Я предлагаю, чтобы вы прошли через небольшой ритуал. Иногда у ритуалов бывает такой эффект, который привносит что-то в жизнь. Я вам предлагаю взять этого ребенка к фонтану, к которому ваш дремлющий рисунок хочет его привести, посмотрим, как все пойдет.