Клаудио Наранхо - ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИЯ

Тип III в углу внутреннего треугольника в энеаграмме подразумевает идентификацию со своим образом, а не с приложением и соответствием с достигаемым характером, поскольку здесь идеализируемая сущность нуждается в выставлении, а не в утверждении личностных обвинений в виде гордости. Поскольку утверждение выполняется через подгонку объективных (обычно количественных) стандартов, форма становится заменой бытия. Относящийся сюда синдром описан Фроммом под рубрикой «рыночная ориентация», столь известной в Американской культуре.

Тип IV, следующий в круге за тщеславием, соответствует страсти зависти, и можно сказать, что зависть - это расстроенное тщеславие: комбинация тщеславия с хронической жаждой, чувство желания, делающее зависть наиболее страстной из страстей. Оно наиболее присуще женщинам и соответствует тому, что Фритц называл «трагедийной королевой» человеку, исполненному требований и жалоб, стремящемуся противиться терапевтическому процессу, соревнуясь с терапевтом (Я много раз слышал, как Фритц обращался к подобным людям: «Скольких терапевтов вы уже одолели?»).

Тип V соответствует алчности, находясь в числе «смертных грехов». Он более сдержан, чем страсть накопления сокровищ. Подобно зависти, в алчности ощущается пустота и истощение. Вместо проявления в виде «мокрой депрессии» типа зависти (находящейся в истеричном регионе эне-аграммы), ощущение потери здесь является частью шизоидной «сухой депрессии», проявляющейся апатией и отсутствием живости. Не только «шизоиды» Кретчмера и Фанрберна совпадают с типом V, они совпадают с личностными возмущениями, обсуждаемыми Когутом и Кернбергом(но не ДСМ-Ш) под ярлыком «нарциссизма», который характеризуется небольшими приступами чувств и холодной отчужденностью.

В Типе VI доминирующей страстью является страх: человек теряет уверенность в себе. Страх сделать что-нибудь неправильно или совершить неправильный выбор, являющийся частью навязчивого сомнения, делает человека зависимым от поддержки и руководства авторитетным лицом или идеологией. Случай с Ричардом и с Леном иллюстрирует два субтипа страха. Ричард, по преимуществу контр-фобийный, является на языке протоанализа социальным трусом (который послушно будет рисковать на войне и побоится повстречаться со своим отцом). Лен, по преимуществу заискивающий, ищущий расположения, иллюстрирует тип самосохранения VI: слабость, мягкость, необходимость в защите.

В типе VII доминирующей страстью является чревоугодие - не обязательно в смысле еды (как алчность не обязательна в смысле наживы) - это чревоугодие в любви, оценке, одобрении и, говоря вообще, во всем, что только может быть. Характерологический синдром здесь: неагрессивный, мягкий, нежный, старающийся быть полезным и вместе с тем внутренне боязливый и алчный. За исключением Абрахама и некоторых других, к описанию этого типа оптимистического «орально-рецептивного» характера в психологической литературе обращаются нечасто.

Тип VIII, где доминирует вожделение, которое не является только желанием сексуального удовлетворения, а вожделением к интенсивным ощущениям любой формы. Тип соответствует фаллически-нарцистическому характеру по Райху и может также называться «мстительным» (по предложению Карен Хорни), или садистским. Он характеризуется отрицанием страха и подавлением мягких или сочувствующих чувств в борьбе за силу и доминирование. Фритц, задира и хулиган, который (я слышал, как он сам это говорил) «отфритцал» своей непосредственностью всех вокруг, олицетворяет характер VIII типа, и я уже говорил [73], насколько практика Гештальт-терапии своей конфронтативностью характеров и склонностью к возбуждению несет на себе отпечаток личности.

Страсть, соответствующая Типу IX, не может быть названа ни одним подходящим словом на сегодняшнем языке, хотя у средневековых монахов такое слово в словаре было: accidia, которое иногда переводилось как «лень». Однако тут имеется в виду ленность не тела, а духа: это сопротивление самопознанию, сопротивление изменению. Такая внутренняя мертвость жизненных сил (для которой Гюрджиев нашел подходящее определение - «дьявол самоуспокоения») может повлечь внешнюю леность, однако чаще всего ассоциируется с противным - с очень напряженной деятельностью (поскольку активность позволяет отвлечься от переживаний себя и окружающего). В отношении адаптации проблема здесь противоположна обычной - здесь патологическая сверхадаптация, чрезвычайная пассивность к требованиям окружающих, что является обратной стороной халатности глубинной сущности или (говоря на языке религии) «забвение Бога».

Раз уж я решил показать, как знакомство с протоанали-зом подействовало на меня как на Гештальтиста, начну с того, что я никогда осознанно не старался применить про-тоанализ в Гештальт-терапии. Вел себе курс и наблюдал за пациентами, когда обнаружил в себе особую восприимчивость к работе человеческих личностей, обостренную интуицию при альтернативе интервенции. Иногда большая часть сеанса целиком отдавалась исследованию доминирующей страсти индивида или характерологической стратегии, по существу являющихся содержанием Гештальт-сеанса, но в то же время дополняющих его способностью к различению типов. Во многих случаях восприятие структуры характера отражалось в различных предложениях по работе с континуумом осознанности: в особом внимании к определенным душевным состояниям, в нагнетании их и в сдерживании.

Я подметил, что восприятие характера помогает в работе, мне так легче ощутить, что поддержать в пациенте. Когда понятно, в чем заключается патология человека, становится ясно, и как от нее избавиться. Вот совсем недавний пример с одним молодым человеком, который мучил себя тем, что ему либо следует открыть всему свету, что он гомосексуалист, либо остаться в одиночестве. Много лет он старался изменить свою сексуальную ориентацию, а когда бросил это, стал счастливейшим человеком. Теперь он требовал от себя героизма, чтобы определиться и мучиться. Распознав в нем «боящийся тип», где долг и непереносимость двойственности являлись центральной проблемой, я смог увидеть, что стремление определиться вызвано подчинением суперэго послушного сына, и был состоянии поддержать его искания через внутренний диалог до тех пор, пока он воспользовался своим мужеством вместо нерешительности, неопределенности позиции, пока он не начал жить в соответствии со своими настоящими желаниями.

Протоанализ оказался полезным и в принятии того, что каждый тип характера имеет доминирующую страсть или, точнее, эмоциональное состояние, которое одновременно и патологически интенсифицировано, и отвергается (поскольку на доминирующую страсть мы также налагаем особо интенсивное табу). По опыту я знаю, что работа по самообвинению и катарсису особо продуктивна при фоку-' сировке на доминирующую страсть. Самообвинение в данном случае помогает индивиду осознать скрытое самообвинение, являющееся частью его хронической ментальной атмосферы; обыгрывание доминирующей страсти ломкой хронического табу помогает внести в сознание угнетаемую эмоцию. Посредством этого становится возможной трансформация энергии, хорошо известная Гештальтистам, которую порой можно сравнить с изгнанием демонов. Вспоминается в этой связи сеанс с человеком, стремящимся к совершенству во всем (гневный тип), который страдал из-за преувеличенного критицизма по отношению к себе и к другим, будучи при этом чрезвычайно интеллигентным человеком, не умеющим сердиться. Со стороны его инсценировка рассерженности показалась взрывом дремлющего вулкана; субъективно переживание гнева вне суждения о хорошем/плохом привело его к переживанию внутреннего огня, который он ассоциировал со скандинавским божеством Локи. Можно сказать, что такое трансперсональное и архетипнос переживание подпитыва-лось гневом, хотя больше не принадлежало к сфере страстей, поскольку представляло безличностный незаинтересованный гнев без особого повода. Локи представлял для него противоядие непреклонной личности, в которую он был заключен. Дальнейший ход терапевтического процесса исходил из намерения сделать его более Локи-подобным в повседневной жизни, чтобы он позволил себе стать тем, кто порицался его суперэго, чтобы перестать заботиться о внешнем впечатлении.