Елена Зуева - Нить Ариадны, или Путешествие по лабиринтам психики

Она пришла в ярком свитере и опять с кучей «брелков» на шее. В руках держала две огромные папки с работами.

Мы поговорили о ее состоянии. Она продолжала только пить и при этом днем и ночью снова без устали работала.

А потом художница разложила по столу и полу свои картины – совершенно разных тем и направлений, только все с легким налетом грусти.

Мое внимание привлекли две иконы, вышитые бисером.

– Вы творите иконы?

– Это впервые. Вот сейчас, за период голодовки. Вдруг потянуло.

Издревле известен обычай иконописцев поститься, очищаясь духовно и физически, перед тем, как начать творить икону.

Следуя легендарной традиции постятся и кузнецы до того, как взяться за сложную работу, например ковку меча – основного помощника воина. В алхимическом «Великом делании» перед началом процесса алхимик должен несколько дней умерщвлять свои плоть и дух.

Значит, ее симптом случился НЕ ПОТОМУ ЧТО, а ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ начать творить иконы, исполняя свое предназначение, предначертание…

Вот оно – экзистенциальное объяснение ее вынужденного поста.

Только человек продолжает голодать, худеть и унывать. Что же делать?

Она ушла.

А в кабинете осталась одна из икон.

Опять она

– Вчера я съела кусок пирога…

– ?!

– Знаете, я и не заметила, как это произошло. Мы играли с кошкой. Она отбирала у меня пирог, а я по кусочку его съедала. А когда опомнилась, пирожок закончился… А потом опять писала картины.

Сегодня она явно веселее, и голос переливается, и в глазах искорка появилась.

– Я вспоминала ваши картины. И знаете, что обращает внимание? У Вас чудесным образом получается увидеть уникальность каждого дерева, его форму, особенности и передать это. Но при этом в него как будто забыли вдохнуть жизнь, дать ему сока. Нет динамики. Только статика. Деревья на картинах без листьев, ветви у них без продолжений. Они застывшие. Я подумала, что, вероятно, в Ваших картинах можно прочитать ваше состояние сейчас.

– Но… вот они такие… они в природе так существуют.

Она явно была удивлена.

– И все-таки поразмыслите над этим. Вы умеете отождествляться со своим творением. Умеете ли вы разотождествляться с ним?!

– Хм… Интересный взгляд.

Я, похоже, попала в точку. Картины – самое дорогое, что у нее есть сейчас, это проявление ее жизни, настроений, ощущений. Мое замечание ее задело и заставило задуматься. Оживилась. Значит, ресурс есть. И ресурс сильный.

В следующий раз

Она продолжила в своей образной манере:

– Сейчас в моей жизни царит какой-то хаос. Мысли, воспоминания, ощущения… Я много читаю, впитываю, а мне все мало. И этот хаос… он страшный, он уносит, захлестывает. Это как остановка, когда происходит переоценка ценностей, может быть, но… неизвестно, что потом.

– Вспомните: согласно древнеегипетским мифам о сотворении мира вначале был черный и бесконечный океан, имя которому Нун. Из этого водного хаоса (заметьте!), заключавшего в себя все элементы жизни, возник первый бог Ра, создавший сам себя. Он задумал в сердце своем весь мир и сотворил воду, воздух, землю, а затем вызвал из хаоса растения, птиц и животных. Произнес их имена, и они появились на свет.

Хаос – предшественник упорядоченности. И, когда один порядок меняется на другой, хаос как промежуточный период просто необходим.

Опять вскоре

Она зашла, обреченно махнула рукой и опустилась на стул.

– Состояние, близкое к полному упадку, – как на той синусоиде, но еще не оно. Я продолжаю цепляться изо всех сил.

Она схватилась руками за край стола, чтобы показать, как сильно она держится. Пальцы побелели от напряжения.

– Я буду цепляться. А сил уже нет.

– Отпустите руки. И вы начнете двигаться. Позвольте себе сдвинуться. Это страшно. И это может быть выходом.

– Я буду держаться. Я не упаду. А что если вдруг руки не выдержат? Страшно… Это закончится когда-нибудь?..

Тяжелый взгляд остановился на мне.

– Отпустите руки.

Она помотала головой.

– Я записалась на прием послезавтра.

– Буду Вас ждать…

Послезавтра

Ее не было ни «послезавтра», ни потом.

Месяц спустя

Вечер. Ушел последний пациент сегодняшнего дня. Я вышла в коридор и увидела ее.

– Я к Вам… очень хочу…

Она нерешительно потопталась. Я улыбнулась. Она тоже.

– Входите.

– Я хотела извиниться, что не пришла в прошлый раз. Не думайте обо мне плохо. Я не смогла прийти – заболела.

Она улыбнулась и даже засмеялась.

Я внимательно слушала. Она и говорила сегодня как-то по-другому. Без метафор совсем. И одета была простенько, без кулонов. Лицо другое, расслабленное. И взгляд – спокойный, глубокий и мудрый…

Она продолжала:

– Когда-то мне одна монахиня сказала: будешь писать иконы – заболеешь. Так оно и случилось. Я закончила последнюю икону в день нашей с вами предыдущей встречи. А на следующий… вот… совсем устала и заболела.

А еще, знаете… Я ведь тогда руки отпустила, как Вы говорили. Перестала держаться и, конечно, сразу упала на самое дно. Я не выходила из дома, ни с кем не общалась. Я была в состоянии замкнутости, и так продолжалось неделю. А потом, как-то вдруг, захотелось всплыть. И я всплыла. Как будто что-то меня подняло на поверхность. И жизнь стала ощущать как-то по-другому – глубже и сильнее…

Я улыбнулась.

Вероятно, в этой точке рождается Доверие. То самое, которое когда-то погибло в баталиях с наказующим и порицающим Супер-Эго, уступив место страху. И сейчас это доверие возродилось. Доверие к Миру.

Это доверие вообще, как ощущение, без привязки к чему-то или кому-то конкретному. В тот момент, когда она разжала пальцы, родилось доверие к тому, что будет потом.

А потом был целительный поток.

И жизненный путь взметнулся, устремившись вверх.

– А ведь я теперь кушаю, но как-то по-особенному, не как раньше. Я ем все, что хочется. Хочется пирожное – ем пирожное. Хочется какой-то деликатес – ем его. Понемногу. Но какое это счастье – хотеть кушать и делать это!

Я кивнула.

– И рисую. Сейчас в работе три картины.

– Что на них?

– Маски. Людей всегда, в течение всей жизни, сопровождают маски. Они как листья на дереве жизни, они переплетаются своими ветвями.

«Ага! Появились листья», – я не могла этого не заметить.

– А еще хочу посвятить картину человеческим рукам. Это памятник рукам. Не глаза – зеркало души, а руки – они творят.

«Чудно, картины ожили!» – подумала я.

– Как поживает друг, который соки возил?

– Он – это самое фундаментальное, что есть в моей жизни.

Что я тогда ощущала, слушая ее? Радость?! Да, за нее. Она счастлива, улыбается и ест пирожные. А еще? Счастье, наверное. От возможности наблюдать за ее достижениями, знакомиться с ее творениями. Еще? Грусть некую. Улетает. Сама. В свой полет. И теперь сидит здесь, уже такая далекая…