Виктор Тэрнер - Символ и ритуал

«Немецкие ученые предлагают объяснять старину, исходя из распространенных идей нынешнего времени. Но в воссоздании прошлого они видят лишь себя. Проникновение в структуру мышления, отличного от нашего, — тяжелейшая задача». По поводу данного высказывания проф. Эванс-Притчард недавно заметил: «Это поистине тяжелейшая задача, в особенности когда мы имеем дело с такими трудными вещами, как примитивная магия и религия, потому что, когда переводишь понятия более простых народов на язык нашей терминологии, нет ничего проще, как трансплантировать этим народам наши мысли» [20, с. 109]. К этому я бы еще добавил в качестве оговорки, что в делах религии, так же как и искусства, нет «более простых» народов, а есть народы с более простой — по сравнению с нашей — техникой. «Воображаемая» и «эмоциональная» жизнь человека всегда и везде богата и сложна. В мою задачу входит показать, в частности, какой богатой и сложной может быть символика племенного ритуала. Не вполне корректно также говорить о «структуре мышления, отличного от нашего». Здесь дело не в различных познавательных структурах, а в идентичной познавательной структуре, отражающей широкое разнообразие культурного опыта.

С развитием клинической глубинной психологии, с одной стороны, и профессиональной полевой антропологии — с другой, многое из того, что Морган относил к «воображаемой и эмоциональной природе», стало рассматриваться с уважением и вниманием и исследоваться с научной строгостью. В фантазиях невротиков, в двусмысленности сновидений, в остроумии и каламбурах, в загадочных высказываниях психотиков Фрейд нашел ключи к структуре нормальной психе. Изучая мифы и ритуалы бесписьменных обществ, Леви-Стросс обнаружил, по его утверждению, в их основных интеллектуальных структурах те же самые свойства, которыми отличаются системы ряда современных философов. И многие другие ученые, будучи абсолютными рационалистами, уже со времен Моргана считали вполне достойным посвятить целые десятилетия своей профессиональной деятельности изучению религии. Достаточно назвать Тэйлора, Робертсона Смита, Фрэзера и Герберта Спенсера; Дюркгейма, Мосса, Леви-Брюля, Юбера и Герца; ван Геннепа, Вундта и Макса Вебера. Полевые исследователи-антропологи, включая Боаса и Лоуи, Малиновского и Рэдклифф-Брауна, Гриоля и Дитерлен, а также легионы их сотрудников и учеников проделали колоссальную работу по изучению дописьменного ритуала, ведя тщательные и точные наблюдения над сотнями церемоний и бережно записывая на местных языках тексты мифов и молитв со слов религиозных специалистов.

Большинство мыслителей отвергли сверхчеловеческое происхождение религии и отказались от сугубо теологической позиции в объяснении или оправдании религиозных явлений как производного от самых различных и даже враждебных друг другу психологических или социологических причин; однако никто из них не отрицает чрезвычайной важности религиозных верований и практики как для сохранения, так и для радикальной трансформации человеческих социальных и психических структур. Читатель, должно быть, вздохнет с облегчением, узнав, что я не собираюсь входить в теологические тонкости, а лишь постараюсь, насколько возможно, ограничиться эмпирическим исследованием определенных аспектов религии, в частности выяснить некоторые из черт африканского ритуала. Я также попытаюсь с почтительным трепетом, исходящим из моего отношения к великой учености и положению Моргана в нашей дисциплине, принять его непреднамеренный вызов потомкам и показать, что современные антропологи, оснащенные лучшими из завещанных им концептуальных инструментов, могут теперь сделать «понятными» многие из загадочных явлений религии дописьменных обществ.

Начнем с непосредственного рассмотрения одного ритуала, исполняющегося племенем ндембу в Северо-Западной Замбии, где я два с половиной года занимался полевыми исследованиями. Подобно ирокезам Моргана, ндембу матрилинейны, сочетают мотыжное земледелие с охотой и придают всем этим факторам значительную ритуальную ценность. Ндембу принадлежат к большому объединению культур Западной и Центральной Африки, в котором высокое мастерство резьбы по дереву и пластических искусств соседствует с детальной разработанностью ритуальной символики. У многих племен объединения наличествуют сложные инициационные обряды с длительными периодами одиночества в лесу, где неофиты постигают эзотерические значения и где с ними часто находятся танцовщики в масках, олицетворяющие души предков или богов. Ндембу, равно как их северные и западные соседи — лунда из Катанги, лувале, чокве и лучази, придают ритуалу громадное значение; их восточные соседи, каонде, ламба и ила, хотя и исполняют много ритуалов, имеют, как обнаружилось, гораздо меньше разновидностей обрядов, символика у них беднее, отсутствует обрезание мальчиков, и различные виды их религиозной практики менее связаны друг с другом.

Когда я начал полевые исследования среди ндембу, я работал в духе традиций, установленных моими предшественниками из Института социологических исследований Родса — Ливингстона (ныне Замбия). Это был самый первый исследовательский институт в Британской Африке, основанный в 1938 г., и предполагалось, что в нем предметом специального изучения будет проблема установления постоянных и удовлетворительных отношений между местным и неместным населением. Под руководством Годфри Вильсона и Макса Глюкмана, а позже Элизабет Колсон и Клайда Митчелла сотрудники института провели полевые исследования политических и правовых систем племенного общества, брачных и семейных отношений, разных аспектов урбанизации и рабочей миграции, сравнительной структуры деревень и племенных экологических и экономических систем. Как пишет Люси Мэйр, вклад института Родса-Ливингстона и других исследовательских институтов Британской Африки в выработку политической линии состоит не «в предписании действий в определенных ситуациях», а скорее в «анализе ситуаций, проведенном таким образом, чтобы политические деятели смогли отчетливее понять те силы, с которыми они имеют дело» [42, с. 98–106].

Казалось, что эти «силы» не придают ритуалу большого значения… В ту пору, когда я начал полевую работу, и в самом деле у исследователей Родса-Ливингстона ритуал никогда не вызывал большого интереса: проф. Рэймонд Арторп указывал, что к тому времени из 99 публикаций института по различным аспектам африканской жизни только три были посвящены ритуалу [1, с. IX]. Даже теперь, пять лет спустя, из тридцати одного выпуска записок Института Родса-Ливингстона — кратких монографий о различных аспектах жизни племен Центральной Африки — лишь в четырех ритуал был главной темой исследования, и две из них принадлежат автору этой книги. По-видимому, отношение Моргана к «примитивным религиям» все еще во многом сохранило влияние. И тем не менее первый директор института, Годфри Вильсон, живо интересовался ритуалами африканцев. Его жена Моника Вильсон, вместе с которой он занимался интенсивными полевыми исследованиями религии танзанийского племени ньякьюса и которая опубликовала выдающееся исследование ритуала, написала очень точно: «Ритуал обнаруживает ценности группы на самом низшем уровне… люди выражают ритуалом то, что более всего трогает их, а так как формы выражения обусловлены и непреложны, то в итоге и обнаруживаются эти ценности. В изучении ритуала я вижу ключ к пониманию главного в строении человеческих обществ» [66, с. 241].