Александр Асмолов - По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

В качестве основных принципов теории деятельности могут быть выделены принципы предметности, активности, неадаптивной природы человеческой деятельности, анализа деятельности «по единицам», интериоризации и экстериоризации, опосредствования, а также принципы зависимости психического отражения от места отражаемого объекта в структуре деятельности и историзма.

Принцип предметности составляет, по точному выражению В. В. Давыдова ( Давыдов, 1979), ядро теории деятельности. Именно этот принцип и тесно связанный с ним феномен предметности позволяет провести четкую разделяющую линию между деятельностным подходом и различными натуралистическими поведенческими концепциями, основывающимися на схемах "стимул-реакция", "организм-среда" и их многочисленных модификациях в необихсвиоризме ( Выготский, Лурия , 1930). Поскольку без летального освещения принципа предметности нельзя понять смысл теории деятельности, необходимо очертить его содержание.

Сделать это, однако, далеко не просто, так как с первых же шагов нас подстерегают те «милые» препятствия, как называет такого рода препятствия Ф. Энгельс, которые расставляет на нашем пути цепкое метафизическое мышление. Первое из этих препятствий заключается в том, что «предмет» берется в своем обыденном понимании как «вещь», т. е. вне зависимости от деятельности. Такого рода понимание является благодатной почвой для разного рода вульгаризмов вроде высказывания о том, что предметная деятельность — это не что иное, как манипулирование с предметами, и только. При этом окружающая нас действительность сразу же, как это и проделывают бихевиористы, благополучно рассекается на мир стимулов («вещей»), воздействующих на субъекта, и мир реакций. Между тем, как специально подчеркивал А. Н. Леонтьев, он понимает предмет не как «вещь», сам по себе существующий объект природы, а как «… то, на что направлен акт <���…>, т. е. как нечто, к чему относится живое существо, как предмет его деятельности — безразлично, деятельности внешней или внутренней» ( Леонтьев А. Н., 1977, с.39). И далее, в более поздней работе продолжает: «… предмет деятельности выступает двояко: первично — в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично — как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может» ( Леонтьев А. Н., 1977, с.84). В свою очередь, регулируемая образом деятельность субъекта опредмечивается в своем продукте. Опредмечиваясь в продукте, она превращается в идеальную сверхчувственную сторону производимых ею вещей, их особое системное качество ( Давыдов , 1979).

Все высказанные выше теоретические положения являются основой понимания принципа предметности в теории деятельности. Однако за ними нелегко просматривается психологическая реальность, и порой создается впечатление, что эти положения остаются на уровне высоких абстракций. Поэтому-то мы считаем необходимым прямо указать на различные феномены предметности, которые проявляются в познавательной и мотиванионно-потребности ой сферах деятельности личности.

В экспериментальной психологии существует немало фактов, на материале которых можно отчетливо высветить самые различные аспекты феномена предметности. Прежде всего к числу этих фактов относятся обнаруженные гештальтпсихологами К. Левиным и К. Дункером феномены «характера требования» и «функциональной фиксированности» объектов. «Характер требования» и «функциональная фиксированность» и относятся к такого рода свойствам объекта, которыми объект наделяется, только попадая в целостную систему, в то или иное феноменальное поле ( Дункер , 1966; Lewin, 1926).

Сущность феномена и принципа предметности особенно ярко проступает в тех фактах, в которых проявляется расхождение и даже конфликт между естественной логикой движения, определяемой чисто физическими свойствами объекта как «вещи», и логикой действия с «предметом», за которым в процессе общественного труда фиксирован вполне определенный набор операций. Такого рода конфликт и выступил в качестве прообраза методического принципа экспериментальных исследований практического интеллекта ребенка, которые проводились А. Н. Леонтьевым и его сотрудниками: Л. И. Божович, П. Я. Гальпериным, А. В. Запорожцем и другими в 1930 годы. Приведем в качестве примера исследование Л. И. Божович. Она просила детей 3–5 лет достать картинку, которая прикреплена к рычагу на столе. Хитрость заключалась в том, что для того, чтобы дотянуться до картинки, ребенок должен был оттолкнуть доступный ему конец рычага от себя. Ребенок же вначале пытается дотянуться до него рукой, затем тянет ручку рычага к себе, и все время терпит неудачи, так как логика непосредственного восприятия ситуации вступает в конфликт с логикой «орудия», которая, используя термин К. Левина, «требует», чтобы ребенок оттолкнул ручку oт себя (см. Запорожец, Эльконин, 1964), лишь тогда картинка приблизится к нему. На том же принципе построены эксперименты П. Я. Гальперина, в которых был пойман момент перехода oт естественной логики движения руки с орудием как природной вещью к логике, задаваемой опредмеченной в орудии операцией ( Гальперин , 1980). Впоследствии специфические особенности «предметных» действий очень ясно и полно были описаны Н. А. Бернштейном. «Дело втом, что движения в предметном уровне ведет не пространственный, а смысловой образ и двигательные компоненты цепей уровня действий диктуются и подбираются по смысловой сущности предмета и того, что должно быть проделано с ним. Поскольку же эта смысловая сущность далеко не всегда совпадает с геометрической формой, с пространственно-кинематическими свойствами предмета, постольку среди движений — звеньев предметных действий вычленяется довольно высокий процент движений, ведущих не туда, куда непосредственно зовет пространственное восприятие…» ( Бернштейн, 1947,1966). Процедуры открывания крышки шкатулки путем прижатия ее книзу, поворота лодки против часовой стрелки путем поворота руля по часовой стрелке — все это примеры движений «не туда», в которых вещь фигурирует в первую очередь не как «материальная точка в пространстве», не как стимул, вызывающий реакции, а как предмет — носитель общественно-исторического опыта, определяющий специфику предметного действия.

А. Н. Леонтьев и его сотрудники, исследующие значения, фиксируемые в орудиях, Н. А. Бернштейн, изучавший характер предметных действий, имели дело с той же реальностью, что К. Левин и К. Дункер. Но в отличие от гештальтпсихологов они сумели раскрыть действительное происхождение этой реальности, этих «системных качеств» объекта ( Кузьмин , 1976), усмотреть за ней «осевшую» на объектах человеческого мира деятельность (см. Асмолов, 1980).