Гунтхард Вебер - Практика семейной расстановки. Системные решения по Берту Хеллингеру

Это может выглядеть так: члены семьи сначала просто представляются друг другу и таким образом знакомятся.

«Я твой отец, ты мой сын».

«Я твоя жена, ты мой муж, это наши дети».

«Я второй муж, ты первый».

Эти фразы обладают силой, поскольку вносят ясность. Одно уже только произнесение их вслух упорядочивает хаос. Члены семьи перестают чувствовать в своих ролях напряжение.

Иногда сопротивление слишком велико, чтобы человек мог принять реальность. К примеру, сын стоит на привилегированном месте рядом с матерью и отказывается произнести фразу: «Ты моя мама, а я только твой сын». В подобной ситуации оказывается эффективным Увидеть и принять это сопротивление и сформулировать его в виде вступительной фразы. А уже за ней последует фраза, отражающая реальность. Например:

«Даже если я не желаю этого признавать, ты — моя мать, а я только твой сын».

«Даже если это для меня очень плохо, даже если это кажется ложью, даже если я хочу отказаться...»

Такое вступление облекает сопротивление в словесную форму. Тогда и реальность становится легче назвать и принять.

Выражайте уважение

Следующий маленький, но важный шаг больше, чем просто называние действительности. Он дает возможность выразить уважение к роли и месту своего визави. Каждому члену семьи в семье полагается свое место. Каждый член семьи заслуживает признания своей принадлежности — это и есть уважение.

«Я уважаю тебя как бывшую жену моего мужа».

«Я уважаю тебя как моего старшего брата».

Влияние таких фраз часто просто удивительно. Меняются оба: и тот, кто эту фразу произносит, и тот, кто ее слушает. Если их честно произносят и честно принимают, они начинают свое целительное воздействие. Обычно члены семьи не приходят к этим фразам сами. Предложите им их.

Признайте связь

Существует два часто встречающихся варианта связи детей с родителями: либо дети похожи на своих родителей и сходным образом себя ведут, либо они перенимают чувства (печаль, вину или злость), подавленные родителями (или другими родственниками). В этом случае дети не похожи на родителей внешне, но похожи на них внутренне.

Если дети похожи на родителей или похоже себя ведут, хорошо выразить это словами.

«Я такой же, как ты, отец».

«Я поступаю с дочерью так же, как ты поступала со мной, мама».

Эта особая связь кажется особенно сильной между матерями и дочерьми. Часто она превращается в свою противоположность, и дочь ни в коем случае не хочет быть такой, как мать. Но если она приглядится внимательнее, то окажется, что она по-прежнему очень на нее похожа. Фраза типа «Мама, я очень на тебя похожа» проливает свет на эту неприятную правду, снимает напряжение и соединяет.

Дети в равной степени связаны и с отцом, и с матерью. Если родители друг с другом не ладят, имеет смысл посмотреть вот на что: даже если внешне ребенок связан только с одним из родителей, как он проявляет свою похожесть на другого?

Если участники расстановки демонстрируют сильные чувства, которые внешне не соответствуют их ситуации, можно в первую очередь предположить, что чувства являются перенятыми. Тогда внимание направляется на других членов семьи: у кого в семье есть основания испытывать подобные чувства?

В одной расстановке я столкнулся с тем, что дочь испытывает сильный гнев по отношению к своей мачехе. Но у кого в этой констелляции, состоящей из отца, первой жены, второй жены и дочери, больше всего оснований для праведного гнева. Скорее всего, у первой жены Дочь смотрит на свою мать и говорит «Я рада делать это за тебя» Услышав такие слова, мать чувствует, что на самом деле злится она. Но кто может быть подходящим адресатом ее гнева. Как выясняется и как можно предположить, исходя из жизненного опыта, это не вторая жена, а бывший муж.

Позвольте эхо отрегулировать ошибку

На конференции в Вислохе на меня произвело самое сильное впечатление то, как Берт Хеллингер поступает с вопросами после расстановки. Два или три раза ему задавали такие вопросы: «А почему ты не включил в расстановку или не учел дядю?». Секунда на размышление, затем согласие: «Точно, это было важно. Я забыл. Нужно сейчас же это добавить». Добавление или следовало тут же, в реальной расстановке, или в просьбе представить себе эту сцену.

Как-то Хеллингер сказал: «Эхо регулирует ошибку». Эта фраза приносит большое облегчение. Хоть терапевт и руководит расстановкой, но как человеку — а как может быть иначе! — ему свойственно ошибаться. Он будет снова и снова совершать ошибки. Но здесь работает не один только терапевт. Со-трудниками и со-творцами расстановки является вся группа, а у Хеллингера даже весь зал. Эта тесная связь существует как в семье, так и в этой работе.

Если терапевт ориентируется не только на участников расстановки, но и установил «антенны» для восприятия невербальных посланий и полезных замечаний из группы, то эхо, исходящее от других присутствующих, может исправить ошибку или обнаружить новый хороший путь. Но он должен сразу же отдавать его на проверку своей внутренней инстанции. Если позволить группе оказывать слишком сильное влияние, это может отвлечь от главного.

На семинаре мы можем ощущать свою тесную связанность в большем поле и позволить ему себя нести. Или, обращаясь снова к образу спелеолога: он движется вперед, но у него есть страховочный трос. Потому что он не один, в этом приключении его сопровождают другие. И если, несмотря на всю осторожность, он все же оступится, они помогут ему встать. Так, поддерживая друг друга, терапевт и группа могут смело отправляться в неизвестное.

В своем предварительном понимании техники мы рассматриваем ее как средство для осуществления поставленной человеком цели. Мы используем ее как инструмент в достижении какой-то определенной пользы. В условиях дальнейшего развития старых ремесленных навыков современная техника, как практическое применение современного естествознания, характеризуется тремя критериями: техника должна быть надежной и обеспечивать нам безопасность; она подчиняет исчисляемости то, к чему относится; методу утилизации она дает преимущество перед тем, что должно быть безопасно утилизовано (см. Heidegger, 1989).

Такое понимание техники не совпадает с феноменологическим образом действий семейной расстановки. Несмотря на то, что мы используем семейную расстановку как метод в процессе поиска решения для души и ее исцеления, методика действий отходит здесь на второй план по сравнению с тем, что она выявляет в плане семейной динамики и решения. То, что обнаруживается в процессе и в результате расстановки, нельзя ни предугадать, ни считать абсолютно надежным. Методика действий в семейной расстановке требует открытости по отношению к результату, ее успешное применение возможно только при отсутствии у нас каких-либо намерений и предубеждений.