Оливье Револь - Ничего страшного: неуспеваемость излечима!

Не хватает слов.

Как обычно, я прошу позволения поговорить с ребенком наедине. Матье поднимает на меня внимательный взгляд и дальше уже не сводит с меня глаз. Мне показалось, он немного заторможен. Он невероятно спокоен и не отвлекается ни на мгновение. Ничего из того, что валялось на моем столе, не вызывает его интереса. Он абсолютно ни на что вокруг не смотрит. Я прошу его что-нибудь нарисовать. Графические способности его гораздо ниже, чем положено по возрасту. То же самое с письмом. Он не может написать свое имя. И еще у него отсутствует беглость речи.

Я быстро понимаю, что ему удается составить правильную фразу только спонтанно, не задумываясь. Только при этом условии у него получается что-то сказать. Фраза вылетает изо рта сама собой, как бы рефлекторно. Этот автоматизм показателен: значит, Маттье не отвечает на вопросы. Когда я его о чем-то спрашиваю, он замыкается. Я достаю свою «библию», подборку картинок, которые нужно сначала показать, а потом назвать: кролик, будильник, лейка, кепка, самолет и так далее. Тут же становится ясно, что ему трудно словами выразить мысль. Все понятия ему знакомы, но ему не удается дать им подходящие имена. Назвать известные ему животное и объект ему трудно. Часто он просто молчит. Не хватает слов.

Наоборот, когда говорю я и предлагаю ему показать мне пчелу, цветок или трактор, он не разу не ошибается. Без колебаний он тычет пальчиком в пресловутую улитку, которую недавно безуспешно пытался назвать. Да, наверное в саду ему не сладко приходится. Наверняка его осыпают насмешками. Знаете же, как дети добры друг к другу! И мне приходит в голову мысль: он так пристально смотрит на меня, потому что старается понять, что я ему говорю. Потому что понимает он через раз. В каждой фразе он замечает знакомые слова, но их недостаточно, чтобы уловить основной смысл. И вот уже он вконец растерян. Угнетен серьезной проблемой с пониманием синтаксиса. Есть такая форма нарушения речи.

Я зову родителей и рассказываю им предположительный диагноз: интеллект мальчика не нарушен, что подтверждает IQ. Нет и расстройства личности, как и аффективных нарушений. Тем не менее имеется некоторое отставание. Оно вызвано тем, что мальчик понимает не все происходящее вокруг него. Ему сложно расшифровать, что же от него хотят, ему не хватает слов и трудно построить фразу. Он говорит «как маленький». Вопрос в том, чтобы определить — идет речь о простом возрастном отставании, в таком случае ребенок нагонит сверстников, или все всерьез и надолго. На этой стадии консультации я уже понимаю, что речь идет скорее о нарушении путей к словесному выражению, чем о лексическом дефиците: мальчику трудно найти слова, которые он тем не менее знает. Эти слова есть у него в голове, но он не знает к ним дороги. Я склоняюсь к диагнозу «дисфазия».

Я прошу их, чтобы Маттье в два раза чаще занимался с логопедом (два раза в неделю), сделав упор на работу с картинками и с компьютером — единственные направления, полностью доступные для его понимания. Еще необходимо несколько перестроить отношения в семье — чтобы отец уделял ребенку больше времени и установил более близкие, доверительные отношения с мальчиком. Я назначаю им консультацию через четыре месяца.

И вот они приходят второй раз. Я отмечаю, что он по-прежнему плохо говорит и практически не может составить фразу: я где знал шарик, звезды когда небо. Он по-прежнему «говорит как маленький», несмотря на то, что с ним интенсивно занимались. Ясно, что перед нами не простое возрастное отставание. Родители бодрятся: он много занимается спортом, получил звездочку по лыжам, его начали приглашать на дни рождения друзей.

Я остаюсь с ним наедине. И я начинаю вновь:

— У кого есть скорлупа, рожки, она медленно двигается и вылезает, когда идет дождь?

— …

Он опять не может мне ответить. Повторяем все тесты, улучшения нет.

Диагноз «дисфазия». Что значит: неспособность расшифровывать речь на слух, нарушения в использовании синтаксиса, невозможность понимания без участия визуального ряда. Это неврологическая проблема. У Маттье это врожденное расстройство, и ему надо привыкать жить с ним. Но можно ему помочь. Мера номер один: продолжать в интенсивном ритме занятия с логопедом, с учетом его персональных трудностей. Затем я рекомендую все же перевести его в подготовительную группу. Оставаться на второй бесполезно, Матье явился жертвой «недопонимания» со стороны персонала, тогда как ему настоятельно необходимо доброжелательное отношение воспитателей и преподавателей. Им нужно подстроиться под него и учитывать его проблемы. Конечно, если удастся договориться с садом. Что к счастью удается сделать.

В группе Маттье

Я сам приезжаю в сад к Маттье. Такой контакт стал возможен в настоящее время после того, как сады и школы стали принимать и всячески способствовать интеграции детей с некоторыми трудностями в обучении. Окончательное решение определяется доброжелательным отношением к этой идее руководителя детского учреждения, а его осуществление зависит от доброй воли всех партнеров программы: преподавателей, воспитателей, врачей, которым необходимо объединиться, чтобы вместе выработать «конвенцию об интеграции», а именно совместную педагогическую стратегию, подходящую для каждого «ребенка с проблемами». Возможно, понадобится специальная поддержка во время уроков. Вероятно, необходимо даже присутствие специализированного методиста, помогающего ребенку приспособиться к процессу обучения. Это профессиональный педагог-дефектолог, который подстраховывает ребенка, помогая ему следить за ходом урока, и при этом давая учительнице возможность уделять внимание другим ученикам.

Не так-то просто вписать эти собрания в мой плотный график, но ставка уж больно высока. Я верю в терапевтический эффект такого сотрудничества и к тому же мне все это безумно нравится. Нравится сидеть на детском стульчике и видеть под разводами мела следы предыдущего урока, нравится смотреть на стены, где висят всякие учебные картинки, нравится запах, неизменный, напоминающий мне о школьном портфеле. У Пруста — пирожное Мадлен, у меня — школьный запах… каждому свое.

Собрание начинается. Все уже здесь. Родители, преподаватели, психолог, к которому Маттье ходит раз в месяц, логопед, медсестра, соцработник и Кристелль, индивидуальный педагог, который будет помогать Матье. На дворе январь. Мы встречаемся уже второй раз. Первая встреча произошла накануне перехода Маттье в подготовительную группу.

— Сначала было трудно, но Маттье добился больших успехов, он стал более самостоятельным, ему удается сосредоточиться, он стал внимательней к окружающей жизни, — констатирует учительница.