Оливье Револь - Ничего страшного: неуспеваемость излечима!

Откуда возникает дисгармония? Имеет ли она психическое происхождение или неврологическое? Пока этого точно не знают. Подобно депрессии и гиперактивности, скорей всего тут обе причины сразу. Как это часто бывает, нарушения в поведении являются результатом взаимодействия уязвимой неврологической организации и «неблагоприятной» среды: предрасположенный к расстройствам ребенок не получает должной психологической защиты от своих страхов.

Сейчас мы располагаем достаточной статистикой и можем утверждать: треть детей, у которых обнаружена дисгармония, могут вылечится. Выздоровление происходит в результате внимательного и многостороннего лечения, и при этом выбора специфической профессиональной ориентации, то есть максимально ритуализированной профессии. Треть детей все-таки в итоге получает ряд проблем в социальной жизни из-за своего неподчинения нормам. Оставшаяся треть может бессознательно выбрать бегство и замкнуться в психозе. Это основная проблема дисгармонии: если она усиливается, она может «запереть» свою добычу в воображаемом мире, оторванном от реальности.

Методы лечения

Вовремя обнаруженная дисгармония, как мы уже говорили, лечится. В этом случае общей задачей становится помочь ребенку сделать правильный выбор: предпочесть реальную действительность, убедить его «оставаться с нами», предлагая ему удобную, надежную и интересную повседневную жизнь. На этот счет могу предложить несколько советов.

Следует ограничить источники воздействия на его воображения. Этому ребенку избыток экранной жизни вреднее, чем любому другому.

Наоборот, всячески поощрять его социальные связи: организовывать дни рождения и именины, записать его в командный спорт, даже если он не хочет.

Уважать его моменты «ухода» — не стоит его огорчать. Но в противовес осторожненько предлагать ему иную деятельность (совместные игры, чтение), не давая улететь слишком далеко в заоблачные дали.

В интеллектуальном плане не поддерживать и не форсировать своим преувеличенным восхищением его «особенные способности» (чтение в два года, манипуляции с цифрами).

Но замечать и комментировать их. И обращать при этом большее внимание как раз на сложности и трудности ребенка: (почерк, логика, организованность), которые могут быть исправлены с помощью графотерапии, логопедии, психомоторной терапии и других.

И главное, ему следует организовать мощную поддержку — и индивидуальную, и семейную. В идеале — несколько раз в неделю, с участием целой команды специалистов: (дневной стационар, медико-психологический центр), которая, взаимодействуя, организует психическое пространство «дисгармоничного» ребенка. И сумеет прочертить четкие границы между воображаемой жизнью и реальной.

Вопрос о медикаментозном вмешательстве обсуждается в каждом конкретном случае. Сейчас разработан новый препарат, который гасит импульсивность, и это способствует социальной интеграции. Лекарство это еще и воздействует на мысли, избавляя их от фантомов и тем самым освобождая свободное пространство для знаний и учебы.

Таким образом, роль диагностики огромна. И потому сад и школа играют огромную роль в раннем выявлении этих «необычных» детей. И потом школа становится главным индикатором выздоровления — когда она признает, что малыш «вернулся издалека» и теперь сам способен открывать и закрывать звездные врата.

«Я клянусь, больше так не буду!» Том сотрясается в рыданиях. Обещает, клянется… он уж не знает, как сделать, чтобы мы ему поверили: «Я клянусь чем угодно, завтра пойду в школу!» Сложно остаться равнодушным перед горем этого одиннадцатилетнего мальчика. Тем более что он искренен. Он и правда считает, что если его выпустить из больницы, он вернется в школу. Но мы знаем, что не вернется. Еще рано. Том еще не выздоровел. Несмотря на то, что сам он считает иначе.

В носках и пижаме

Том у нас уже две недели. На него жалко смотреть: он целыми днями ходит в носках и в пижаме. А не то ведь убежит. Строгий режим — никому здесь не в радость назначать его ребенку. Но в его случае без этого не обойтись. Наша задача — приучить его к разлуке. Чтобы он научился жить вне дома и понял, что в его отсутствие не произойдет ничего страшного. Подобная демонстрации ему просто необходима, так как нечто удерживает его дома, как магнит. Больше ему ничего не надо. Никакого лечения. Просто открыть ему глаза. Надо отыскать тайную причину его отказа ходить в школу.

Почему он чувствует себя ответственным? За что? За кого? Что за секретная миссия, которую ему нужно выполнить, и выполнению которой мешает учеба в школе? Когда мы держим его у себя, мы пытаемся убедить его, что он может нормально жить вне дома и от этого земля не начнет вращаться в обратную сторону. Не такая простая задача. И успех предсказать невозможно.

Без видимой причины

Уже в детский сад Том ходил без особенного энтузиазма. Мягко говоря. Он сам, кстати, вспоминает об этом: «Каждое утро я плакал, и когда мама уходила от меня, я смотрел на нее в окно». Этот симпатичный парнишка, светловолосый, с голубыми глазами, которые глядят на вас не мигая, кажется вполне уверенным в себе. Он кажется вполне трезвомыслящим сейчас: «В первом классе директор приходил за мной на стоянку, иначе я начинал орать и не вылезал из маминой машины, ему приходилось волочь меня силой». Почему? Он не знает, что ответить: «Ну, что-то непонятное, что-то, что сильнее меня». Иногда это неприятие становилось таким сильным, что мама оставляла его дома, опасаясь, что он так может и заболеть: «Когда я немного отдыхал дома, мне это шло на пользу, и дальше ходить в школу было уже легче».

За пределами разумного

Так и шла школьная жизнь Тома: то вынужденное присутствие, то выпрошенное отсутствие. Однако учился он хорошо, с одноклассниками отлично ладил и преподаватели были им довольны. Загадка!

Но безусловно его истерики, выходящие за пределы разумного, мучили и расстраивали родителей. Они решили поговорить с врачом. И не с одним, кстати. Объехали всех психологов в Провансе. Том был не против — тем более что тогда ему удавалось пропустить день… вперед, к новому психологу. Но контакта так и не получилось: «Они меня все нервировали, разговаривали со мной, будто мне три года… Никто ничего понять не мог… бессмысленно было продолжать, я попросил родителей прекратить эти консультации».

Рецидив

Том пошел в среднюю школу и — буквально чудо какое-то — первый триместр прошел как по маслу. Но в один день вся «комедия» возобновилась. Регулярно в воскресенье вечером Том чувствовал себя разбитым и расстроенным. А поутру он уже корчился от боли в животе, прибегал к родителям в кровать: «Если так будет продолжаться, я не смогу пойти в школу…» Ненависть к школе внезапно возобновилась. Как раз тогда они впервые пришли ко мне.