Кен Уилбер - Проект Атман

Таким образом, младенец начинает транслировать свою самость и свой мир, пытаясь обрести что‑то вроде предшествовавшего Единства. В этом смысле можно рассматривать излюбленный феномен психоанализа: инфантильное сосание большого пальца. За счет магического первичного процесса, который, как мы видели, преобладает на этом телесном уровне, младенец способен транслировать Великое Окружение или Великую Мать в образ груди и затем в образ своего пальца; таким образом, посредством его сосания он может притворяться, что обретает единство со своим миром. То есть, он может транслировать себя в весь свой мир, а весь свой мир в себя. Это очень удачное замещающее единство — но очевидно, что оно действует только в образах — только в фантазии и в воображении. Это не реальное Единство, это единство — заменитель .

Все сказанное выше — просто описание части тифонического эротического инцеста, желания отыскать какой‑то вид единства в слиянии с Великой Матерью посредством включения ее в себя или заглатывания. Когда психоанализ говорит об «оральном эротизме», он просто имеет в виду оральный Эрос, оральные искания — старание найти Единство через рот, стать одним целым с миром, съедая его. Мы видели, что на орально — тифонической стадии главная связь младенца с миром осуществляется через рот; как же естественно тогда искать реального Единства с миром через оральную связь! Психоаналитическая фаза орального эротизма так проста, — проект Атман сосредоточивается вокруг телесного рта. На данном этапе, говорит Феникел, «идеи поедания объекта или бытия поедаемым объектом [являются] теми способами, какими бессознательно представляется воссоединение с объектами» [120] . Чтобы найти Атман, найти Единство, младенец поедает мир, поедает Великую Мать. Лично я убежден, что психоанализ абсолютно прав в таком понимании этой стадии (что, разумеется, не исключает вклада других исследователей, таких, как Пиаже; я просто использую психоаналитическую теорию, как один из примеров проекта Атман).

И, конечно же, там, где есть оральный инцест, есть и оральная кастрация. Послушаем Феникела: «В соответствии со специфическими целями орального эротизма… мы находим специфические оральные страхи, в особенности, страх быть съеденным» [120] . Как мы видели, эти оральные страхи восходят к прошлому, к алиментарному уроборосу, но их общий смысл предельно ясен: тифоническая жизнь против смерти, тифонический Эрос против Танатоса. Пока самость желает заглатывать мир, поедать мир, значит, она будет открыта для заглатыванием и поедания — кастрации — ее самой этим же миром. Великая Мать — это первая пища и первый Разрушитель…

Итак, из‑за того, что младенец замешан в инцесте с Великой Матерью, — поскольку он хочет слиться с ней, проглотить и включить ее в себя, он оказывается уязвимым для ужасных угроз смерти и кастрации в руках Великой Матери. «Человеческий ребенок, который на материнской груди переживает новую интенсивную форму соединения [Эрос — инцест]… должен также испытывать новую и более интенсивную форму разделения… и смерти. Потому что ребенок любит мать [или привязан к ней] настолько сильно, что чувствует отделение от матери как смерть [57] .

И ребенок действительно чувствует отделение от Великой Матери как смерть, потому что Великая Мать когда‑то была частью системы его самости . Его самость буквально отождествлялась с Великой Матерью, и поэтому отделение или дифференциация от нее первоначально является угрозой смерти. И обратите внимание: пока самость желает такого слияния с матерью — придерживается своего орального инцеста, — отделение от Великой Матери будет угрозой смерти, первичной тревогой.

Но самость, в конце концов, должна принять смерть своего орального инцеста; рано или поздно смириться со смертью состояния материнского слияния, чтобы суметь дифференцировать себя от Матери и тем самым трансцендировать это примитивное срастание с матерью. Это может произойти только после того, как оральный инцест сходит на нет и принимается его смерть.

Отметьте, что если смерть или Танатос этого уровня не будет, в конце концов, принята, самость будет продолжать переживать оральный инцест, а потому и оральную кастрацию. Поскольку она не может отказаться от этого уровня и продолжает отождествляться исключительно с ним, она страдает от кастрации, когда с ним что‑либо происходит. Младенец не сможет разрушить свой оральный инцест, свое слияние с Великой Матерью (он остается «частью тела матери»); поэтому он по — прежнему будет испытывать отделение от Матери, как прикосновение смерти. Ведь эта первичная «тревога разделенности» — как ясно показал Отто Ранк [25] — есть не что иное, как ужас перед смертью. А раз это всемогущий смертельный ужас, значит захваченная им самость прекратит дифференцироваться и отделяться (потому что это слишком болезненно, слишком смертельно), то есть прекратит развитие и трансценденцию. Поскольку она не способна принять смерть этого уровня, она не может его трансцендировать.

Психоанализ выражает это по — своему: «В раннем младенчестве особое сосредоточение либидо [эротических исканий] во рту и гиперкатексис [51] В психоанализе, либидо — психическая энергия, катексис — вложение этой энергии в некоторый сознательный или бессознательный акт и ее разрядка в этом акте. Гиперкатексис акта сосания — чрезмерное вложение психической энергии в этот акт и ее чрезмерная разрядка в нем. — Прим. ред. акта сосания происходят от неспособности примириться с отделением от матери… и представляет собой наследие человеческой неспособности принять смерть… А в результате проект [Атман] любовного единения с миром обременяется нереальной задачей самому стать всем своим миром» [57] . Не думаю, что это можно было бы выразить яснее. Если самость неспособна принять смерть этого старого инцеста или слияния с Матерью, если она не может примириться с разделением и дифференциацией от Матери, то она остается привязанной к этому состоянию примитивного единства, к этой примитивной форме проекта Атман, где она пытается достичь реального Единства, проглотив мир и став своим собственным миром.

Суть в том, что тревога разделения — это, в действительности, страх дифференциации , который на самом деле является страхом трансценденции . Тревога разделения возникает на каждой стадии развития, поскольку — как мы видели в главе десятой — дифференциация и трансценденция также происходят на каждой стадии развития. И эта тревога разделения продолжается до тех пор, пока не будет принята смерть данной стадии, после чего самость сможет дифференцироваться от нее и трансцендировать ее. Тревога разделения на каждом уровне — это неспособность принять смерть этого уровня, и если эта неспособность сохраняется, развитие останавливается именно на этой стадии.