Чарльз Маккей - Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Так закончилась карьера Раймунда Луллия, одного из наиболее выдающихся людей своего времени, и, если не принимать во внимание его хвастовство шестью миллионами золотом, он менее других алхимиков заслуживает прозвище шарлатана. Он написал очень много трудов около пятисот томов по грамматике, риторике, этике, теологии, политике, гражданскому и каноническому праву, физике, метафизике, астрономии, медицине и химии.

В плен алхимического заблуждения однажды попал ум, еще более великий, чем Раймунд Луллий. Роджер Бэкон твердо верил в философский камень и потратил много времени на его поиски. Его пример укрепил веру всех ученых мужей того времени в целесообразность этих поисков и добавил им уверенности в своих силах. Он родился в Илчестере, что в графстве Сомерсет, в 1214 году. Некоторое время он учился в Оксфордском, а затем в Парижском университете, где получил степень доктора богословия. Вернувшись в Англию в 1240 г., он стал монахом ордена св. Франциска [104]. Он был, пожалуй, самым образованным человеком своего времени; его знания были настолько полнее знаний его современников, что те неизбежно предполагали, что им он обязан дьяволу. Вольтер дал этому уместное определение: «De l'or encroute de toutes les ordures de son siecle» [105], но суеверие, окутывавшее его могучий интеллект, могло лишь затуманить, но не затмить яркость его гения. Очевидно, только ему среди всех пытливых умов того времени были известны свойства вогнутых и выпуклых линз. Он также изобрел волшебный фонарь [106], эту прелестную игрушку современности, принесшую ему репутацию, отравлявшую его существование. Имя этого великого человека нельзя не включить в историю алхимии, хотя в отличие от многих других, о ком мы будем говорить, для него она всегда была вторичной по отношению к иным занятиям. Наполнявшая его разум любовь к универсальному знанию не позволяла пренебречь одной из отраслей науки, об абсурдности которой ни он, ни остальной мир знать тогда не могли. Потерянное на нее время он с лихвой компенсировал своими познаниями в области физики и знакомством с астрономией. Телескоп, зажигательные стекла и черный порох этих сделанных им открытий вполне достаточно, чтобы о нем помнили в самом отдаленном будущем безотносительно к одному-единственному недомыслию, являющемуся диагнозом эпохи, в которой он жил, и обстоятельств, которые его окружали. Его трактат «Замечательная способность искусства и природы к получению философского камня» был переведен на французский язык Жераром де Торме и издан в Лионе в 1557 г. Его «Зеркало алхимии» было также издано на французском языке в том же году ив 1612 г. в Париже, с дополнениями из трудов Раймунда Луллия. Полный список всех опубликованных трактатов на эту тему можно найти у Ленгле дю Френуа.

Этого прелата считают другом и учеником Арнальдо де Виллановы, посвятившего его во все секреты алхимии. Предание гласит, что он делал золото в больших количествах и умер богатым, как Крез. Он родился в Каоре, провинция Гиень, в 1244 г. Иоан XXII был очень красноречивым проповедником и быстро достиг высот церковной иерархии. Он написал труд по превращению металлов и имел прекрасную лабораторию в Авиньоне; издал две буллы [107]против многочисленных претендентов на владение искусством алхимии, появившихся во всех частях христианского мира, из которых можно сделать вывод, что его самого это заблуждение не коснулось. Алхимики, однако, называют его одним из самых выдающихся и удачливых мастеров их искусства, и пишут, что его буллы были направлены не против истинных адептов, а против самозванцев. Они придают особое значение следующим словам его буллы: «Spondent, quas non exhibent, divitias, pauperes alchymistae» [108]. Эти слова, по их мнению, могут относиться лишь к бедным и, следовательно, являющимися самозванцами алхимикам. Он умер в 1344 году, оставив в своих сундуках восемнадцать миллионов флоринов. Люди верили, что он не скопил сие сокровище, а изготовил его; алхимики же самодовольно считают это доказательством того, что философский камень был не такой уж химерой, как утверждали скептики. Они считают не требующим доказательства, что Иоанн действительно оставил эти деньги, и задаются вопросом: «Каким образом он мог скопить такую сумму?» Отвечая на свой собственный вопрос, они с ликованием пишут: «Его книга свидетельствует о том, что в этом ему помогла алхимия, секреты которой он узнал от Арнальдо де Виллановы и Раймунда Луллия. Но он был благоразумен, как и все остальные герметические философы. Всякий, кто попытается узнать секрет из его книги, потратит время впустую, Папа хорошо позаботился о сохранении тайны.» К несчастью для их собственной репутации, все эти злато делатели находятся в одном и том же затруднительном положении: их великий «секрет» теряет свою ценность как раз при попытке его рассказать, поэтому они и держат его в тайне. Может быть, они думали, что, если все смогут превращать металлы в золото, последнего станет так много, что оно утратит свою ценность и возникнет потребность в новом искусстве превращения его обратно в сталь и чугун. Если это так, то общество у них в большом долгу за их выдержку.

В то время «искусством» занимались представители всех классов и профессий. Последний, упомянутый нами, был Папой Римским, герой же нынешнего повествования был поэтом. Жан де Мен, прославленный автор «Романа о розе», родился в 1279 или 1280 году, и был заметной фигурой при дворах Людовика X, Филиппа Длинного, Карла IV и Филиппа де Валуа. Его знаменитая поэма «Роман о розе», повествующая обо всем, что было тогда в моде, неизбежно и весьма широко затрагивает алхимию. Жан твердо верил в силу «искусства» и помимо «Романа» написал две более короткие поэмы, одна из которых называлась «Увещевание природы странствующему алхимику», а другая «Ответ алхимика природе». Поэзия и алхимия были его усладой, а священники и женщины его антипатией. О нем и о женщинах при дворе Карла IV рассказывают забавную историю. Он написал о прекрасном поле следующее клеветническое двустишие:

«Toutes êtes, serez, ou fûtes,

De fait ou de volonté, putains;

Et qui, très bien vous chercherait,

Toutes putains, vous trouverait.» [109]

Это, разумеется, было чрезвычайно оскорбительно, и, когда однажды это услышали несколько дам, дожидавшихся аудиенции в вестибюле королевского дворца, они решили наказать автора. Десять-двенадцать женщин вооружились палками и прутьями и, окружив незадачливого поэта, призвали присутствующих джентльменов раздеть его догола, чтобы они могли отомстить ему по справедливости и прогнать его, избивая, по улицам города. Некоторые из присутствующих синьоров, не вняв голосу разума, решили последовать призыву ради низменной потехи. Но Жана де Мена их угрозы не испугали, и он спокойно стоял среди них, умоляя их сперва выслушать его, а затем, если их не удовлетворят его объяснения, делать с ним все что угодно. Когда тишина была восстановлена, он встал на стул и начал речь в свою защиту. Он признал, что является автором оскорбительных стихов, но отрицал, что они относятся ко всем женщинам. Он сказал, что имел в виду лишь порочных и распутных, тогда как те женщины, которых он видит вокруг себя, являются воплощением добродетели, красоты и благопристойности. Если же, несмотря на все вышесказанное, какая-либо из присутствующих дам чувствует себя оскорбленной, он готов дать себя раздеть и позволить ей бить его до тех пор, пока у нее не устанут руки. Сообщается, что гнев прекрасных дам немедленно утих, и Жан избежал таким образом порки. Тем не менее присутствовавшие при этом джентльмены придерживались мнения, что, если бы все находящиеся там женщины, уязвленные его стихами, поймали поэта на слове, его, по всей вероятности, забили бы насмерть. На протяжении всей своей жизни он выказывал сильную враждебность по отношению к священнослужителям, и его знаменитая поэма изобилует фрагментами, изобличающими их алчность, жестокость и аморальность. Находясь при смерти, он оставил большой сундук, наполненный чем-то тяжелым, который он завещал кордельерам [110]в качестве искупительной жертвы за те оскорбления, что он расточал в их адрес. Поскольку его занятия алхимией были хорошо известны, было решено, что сундук наполнен золотом и серебром, и кордельеры поздравляли друг друга с ценным приобретением. Когда сундук был открыт, они к своему ужасу обнаружили, что он наполнен исключительно грифельными досками, на которых нацарапаны иероглифические и кабалистические символы. Оскорбленные монахи решили отказать ему в христианском погребении под предлогом того, что он колдун. Несмотря на это, его с почестями похоронили в Париже в присутствии всего королевского двора