Чарльз Маккей - Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Некоторое время спустя он издал проект учреждения так называемого Земельного банка [8] Остряки того времени называли его песчаным банком, который приведет государство к краху. Прим. автора. . В нем предлагалось выпускать в обращение банкноты, номинальная стоимость которых никогда не превышала бы стоимости всех государственных земельных владений или равнялась бы стоимости земли при праве вступления во владение в определенное время. Этот проект вызвал оживленные дискуссии в шотландском парламенте, и одна из нейтральных партий под названием «Эскадрон», сторонником которой являлся Ло, выдвинула предложение учредить такой банк. Парламент в конце концов вынес резолюцию, согласно которой учреждение любых вексельных кредитов для стимулирования деловой активности являлось неприемлемой тактикой для страны.

После провала данного законопроекта и неудачных попыток добиться помилования в деле об убийстве господина Уилсона, Ло перебрался на континент и вернулся к привычному занятию игре. За четырнадцать лет он побывал во Фландрии, Голландии, Германии, Венгрии, Италии и Франции. Получив детальное представление о торговле и ресурсах каждой из этих стран, Ло с каждым днем все больше утверждался во мнении, что ни одной стране не добиться процветания без бумажных денег. Все это время он успешно играл. Его знали во всех крупных игорных домах европейских столиц и считали одним из наиболее поднаторевших в хитросплетениях шансов на выигрыш людей своего времени. В книге «Biographie Universelle» указывается, что он был изгнан в судебном порядке сначала из Венеции, затем из Генуи, где считался слишком опасным для молодежи этих городов визитером. Во время пребывания в Париже он впал в немилость у д'Аржансона, генерал-лейтенанта полиции, приказавшего ему покинуть столицу. Однако это случилось уже после того, как он завел салонное знакомство с герцогом де Вандом, принцем де Конти и герцогом Орлеанским. Последнему впоследствии было суждено в значительной мере повлиять на его судьбу. Герцогу Орлеанскому пришлись по душе живость и ум шотландского искателя приключений, который в свою очередь остался не менее доволен смекалкой и добродушием принца, пообещавшего стать его покровителем. Они часто проводили время в обществе друг друга, и Ло при любой возможности исподволь внушал свои финансовые доктрины герцогу, чья приближенность к престолу сулила ему в не столь отдаленном будущем важный пост в правительстве.

Незадолго до смерти Людовика XIV (как утверждали некоторые, в 1713 г.) Ло предложил финансовый план Демаре, королевскому ревизору, который в свою очередь показал его королю. Говорят, что Людовик спросил, является ли автор проекта католиком, и, получив отрицательный ответ, отказался иметь с ним дело [9] Этот эпизод, изложенный в одном из писем мадам де Бавье, герцогини Орлеанской и матери регента, опровергает лорд Джон Рассел в его «Истории ведущих государств Европы после Утрехтского мирного договора», но бездоказательно. Не подлежит сомнению, что Ло предложил свой план Демаре и что Людовик отказался даже слышать об этом. Причина отказа вполне согласуется с характером этого нетерпимого и деспотичного монарха. Прим. автора. .

После этого отказа Ло приехал в Италию. По-прежнему вынашивая финансовые планы, он предложил Виктору Амадею, герцогу Савойскому, учредить земельный банк в этой стране. Герцог ответил, что его владения слишком ограничены для реализации столь грандиозного проекта и что власть его слишком слаба и уязвима. Тем не менее он посоветовал Ло еще раз попытать счастья во Франции, так как был уверен, что если он хоть немного разбирается во французах, то им этот план, не столь новый, сколь внушающий доверие, придется по душе.

В 1715 г. Людовик XIV умер, престол унаследовал семилетний ребенок, и герцог Орлеанский по праву регента взял бразды правления в свои руки до достижения наследником совершеннолетия. О лучшем Ло не мог и мечтать. Это было самое удачное время для удовлетворения его амбиций, которое, словно поток воды, должно было вынести его к богатству. Регент был его другом, уже знавшим его теорию и притязания и, более того, склонным помочь ему в любых начинаниях, способных восстановить престиж Франции, сведенный на нет долгим и сумасбродным правлением Людовика XIV.

Едва похоронили короля, как ненависть к нему народа, сдерживаемая годами, выплеснулась наружу. Людовика, чьи достоинства при жизни приукрашивали до степени, вряд ли имеющей прецедент в мировой истории, теперь проклинали как тирана, деспота и грабителя. Его статуи забрасывали грязью и уродовали, портреты срывались со стен под проклятия простолюдинов, а его имя стало синонимом эгоизма и угнетения. Славные деяния короля были забыты, и все помнили только его провалы, сумасбродство и жестокость.

Финансы страны находились в состоянии предельного хаоса. Расточительный и продажный монарх, пороки которого передались почти всем чиновникам разных рангов, поставил Францию на грань катастрофы. Национальный долг составлял 3 миллиарда ливров, годовой доход145 миллионов, а затраты на содержание правительства -142 миллиона в год. Оставалось всего три миллиона на выплату процентов по национальному долгу. Первой заботой регента стал поиск средств борьбы с этим злом, был срочно созван совет для обсуждения данной проблемы. Герцог де Сен-Симон считал, что спасти страну от революции могут только решительные и вместе с тем рискованные меры. Он посоветовал регенту созвать Генеральные штаты [10] Генеральные штаты — здесь: высшее сословно-представительское учреждение во Франции в 1302–1789 гг., состоявшее из депутатов от духовенства, дворянства и третьего сословия. Прим. перев. и объявить страну банкротом. Герцог де Ноайе, приспособленец по натуре и придворный до мозга костей, питающий отвращение к любым лишениям и дискомфорту, для преодоления которых потребовалась бы определенная изобретательность, выступил против проекта Сен-Симона, использовав все свое влияние. Он охарактеризовал проект как бесчестный и разорительный. Регент придерживался того же мнения, и этот отчаянный план был похоронен.

В конце концов меры были приняты, хотя они, очевидно, лишь углубили кризис. Первая и самая бесчестная мера не принесла выгоды государству. Было приказано чеканить новую монету, обесценившую национальную валюту на одну пятую. Те, кто принес тысячи золотых и серебряных монет на монетный двор, получили взамен некоторое количество монет той же номинальной стоимости, но в них было только четыре пятых золота или серебра от их массы. В результате казну пополнили на семьдесят два миллиона ливров, а все коммерческие операции в стране пришли в хаос. Незначительное снижение налогов заглушило ропот недовольных, и за эту малую уступку большое зло было забыто.