Чарльз Маккей - Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

«Вы дали ей эликсир, принесший удивительные результаты: она говорит, что в течение длительного времени она выглядела не старше восьмидесяти четырех лет возраста, в коем она его приняла. Почему вы не даете его королю?» «Ах, мадам! воскликнул он. Врачи подвергли бы меня колесованию, вздумай я дать его величеству какое-либо снадобье.»

Когда общество начинает верить в необычайные подробности чьей-либо жизни, нельзя сказать, насколько далеко зайдет его безрассудство. Однажды встав на эту стезю, люди соревнуются друг с другом в легковерии. В то время в Париже не утихали разговоры об удивительных похождениях графа де Сен-Жермена, и группа шаловливых молодых людей подвергла людскую доверчивость следующему испытанию. Они посетили несколько домов на улице Маре в сопровождении одетого как граф де Сен-Жермен искусного подражателя, вхожего в светское общество в силу своей популярности. Он превосходно имитировал мимику, жесты и речь графа, и его аудитория, разинув рты, доверчиво внимала любым изрекаемым им нелепостям. Ни одна выдумка не была слишком абсурдной для их всепоглощающего легковерия. Он исключительно фамильярно отзывался об Иисусе Христе; он, в частности, говорил, что ужинал с ним на свадьбе в Галилее [187], где вода чудесным образом была превращена в вино. Он утверждал, что был его близким др уго м и часто предостерегал его от излишней романтичности и опрометчивости во избежание трагического финала. Удивительно, но сие позорное богохульство было принято на веру, и не прошло и трех дней, как повсеместно заговорили о том, что Сен-Жермен родился вскоре после всемирного потопа и никогда не умрет!

Сам Сен-Жермен слишком хорошо знал человеческую натуру, чтобы утверждать подобный вздор, но он никак не опровергал эту небылицу. Беседуя со знатными и образованными людьми, он выдвигал свои притязания без апломба, как бы невзначай, и редко претендовал на более чем трехсотлетний возраст, за исключением тех случаев, когда он понимал, что его аудитория готова проглотить любую ложь. Он часто отзывался о Генрихе VIII как о своем хорошем знакомом и заявлял, что его обществом наслаждался император Карл V. Он «пересказывал» свои беседы с историческими личностями настолько правдоподобно и вдавался в такие детали их одежды и внешности, попутно сообщая о тогдашней погоде и описывая интерьеры помещений, что обычно три четверти его слушателей были склонны ему верить. Богатые старухи одна за другой заказывали ему эликсир, призванный вернуть им молодость, и он, может статься, неплохо на этом заработал. Тем, кого он был рад иметь друзьями сообщал, что его образ жизни и режим питания намного эффективнее всякого эликсира и что любой человек может дожить до почтенного возраста, воздерживаясь от питья за едой и существенно ограничивая себя в нем в любое другое время. Барон де Гляйхен следовал его системе и принимал в больших количествах александрийский лист, рассчитывая прожить двести лет. Он, однако, умер в семьдесят три года. Той же системе желала последовать герцогиня де Шуазель, но ее сильно разгневанный муж-герцог запретил ей следовать какой бы то ни было системе, предписываемой человеком, пользующимся столь сомнительной репутацией, как месье де Сен-Жермен.

Мадам дю Оссе пишет, что она несколько раз встречалась и беседовала с Сен-Жерменом. Она описывает его как человека лет пятидесяти, среднего роста, с утонченным и выразительным лицом. Одевался он всегда просто, но с большим вкусом. Он обычно носил очень дорогие бриллиантовые кольца, а его часы и табакерка были обильно украшены драгоценными камнями. Однажды в апартаментах маркизы дю Помпадур, где собрались главные придворные, появился Сен-Жермен, колени и туфли которого были украшены пряжками с бриллиантами столь чистой воды, что маркиза сказала, что, по ее мнению, таких камней нет даже у короля. Она с мольбой в голосе попросила его пройти в вестибюль и отстегнуть пряжки. Он так и сделал и принес их маркизе для более пристального изучения. Присутствовавшая при этом мадам де Гонтан сказала, что они стоят не менее двухсот тысяч ливров, или свыше восьми тысяч фунтов стерлингов. Барон де Гляйхен в своих «Мемуарах» сообщает, как граф однажды показал ему так много алмазов, о коих он подумал, что видит перед собой все сокровища лампы Аладдина, и добавляет, что он, хорошо разбираясь в драгоценных камнях, был убежден в подлинности всех камней, принадлежащих графу. В другой раз Сен-Жермен продемонстрировал маркизе дю Помпадур небольшую шкатулку с топазами, изумрудами и бриллиантами стоимостью в полмиллиона ливров. Чтобы людям было легче поверить, что он, подобно розенкрейцерам, умеет извлекать драгоценные камни из земных недр путем магических песнопений, он делал вид, что презирает все эти богатства. Он раздал большое количество этих драгоценностей придворным дамам, и Маркиза дю Помпадур была так очарована его щедростью, что в знак своего расположения подарила ему полностью эмалированную табакерку, крышку которой украшал превосходно написанный портрет Сократа или какого-то другого греческого мудреца, с которым она его сравнивала. Он был щедр не только к госпожам, но и к их служанкам. Мадам дю Оссе пишет: «Граф зашел навестить маркизу дю Помпадур, которая была очень больна и лежала на диване. Он показал ей алмазы, которых хватило бы на сокровищницу короля. Маркиза захотела, чтобы я взглянула на сии прелестные вещицы, и послала за мной. Я взирала на них с превеликим изумлением, но подавала ей знаки, что все они фальшивые. Граф порылся в бумажнике размером примерно в два футляра для очков и наконец выудил оттуда два или три бумажных пакетика, в одном из которых оказался великолепный рубин. Он с пренебрежительным видом бросил на стол крестик с зелеными и прозрачными камнями. Я взглянула на него и сказала, что он весьма недурен. Затем я надела его и выразила свое восхищение. Граф попросил меня принять его в подарок, я отказалась. Он настаивал. Наконец его просьбы стали столь умоляющими, что маркиза, видя, что крестик стоит не больше тысячи ливров, подала мне знак принять дар. Я так и сделала, сердечно поблагодарив графа за его учтивость.»

Источник богатства этого авантюриста неизвестен. Он не мог нажить его одной лишь продажей своего elixir vitae в Германии, хотя, несомненно, некоторая его часть была получена означенным образом. Вольтер категорически заявляет, что он находился на службе у иностранных держав, и в письме к прусскому королю, датированном 5 апреля 1758 г., сообщает, что граф был посвящен во все секреты Шуазеля, Кауница и Питта. Зачем он мог понадобиться кому-либо из этих министров, особенно Шуазелю, остается тайной за семью печатями.