Екатерина Мурашова - Лечить или любить?
- Название:Лечить или любить?
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Самокат
- Год:2012
- Город:Москва
- ISBN:978-5-91759-081-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Екатерина Мурашова - Лечить или любить? краткое содержание
Екатерина Мурашова работает семейным психологом в обычной детской поликлинике. К ней обращаются с самыми разными проблемами: детской зависти и ревности, агрессивности и застенчивости, гиперактивности и неумения за себя постоять.
Книга «Лечить или любить?» составлена из эссе, публиковавшихся в популярном электронном журнале «Сноб» и вызвавших живой читательский отклик. В легком и увлекательном стиле, без всякого морализаторства Екатерина Мурашова рассказывает о буднях детского психолога. Неразрешимые, казалось бы, ситуации разрешаются на наших глазах, а неуправляемые капризные создания становятся обыкновенными детьми.
Лечить или любить? - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Конечно, это болезнь. Начальная стадия. Мы смотрели в Интернете. Надо лечить. Мы понимаем. Нам жаль. Она с самого рождения была очень возбудимой. У жены — тяжелая нефропатия. Поздний ребенок. Нас предупреждали.
И они уже все приняли, со всем согласны.
— С чего вы взяли?! — я повышаю голос. — Записи невропатолога в Сониной карточке — это даже не диагноз, это синдром — он хорошо компенсируется. Рассказывайте с самого начала! Что вы оба делали до рождения Сони? Лечились от бесплодия? Где?
Как? Откуда взялась Соня? Искусственное оплодотворение? Экстракорпоральное?
По их полной беспомощности я бы решила, что ребенок приемный, если бы не откровенное внешнее сходство девочки с матерью.
От бесплодия никто не лечился. Они просто поздно встретили друг друга. Всего семь лет назад. Ему было уже сорок шесть. Ей — сорок. И у него, и у нее в прошлом были какие-то неудачные попытки создать семью, о которых они сейчас не могут вспомнить ничего существенного. Детей не было. Полностью утеряв связи с бывшими сожительницами, он до сих пор поддерживает прекрасные отношения со взрослой приемной дочерью, которая с семьей живет в Германии.
Мать девочки с детства страдала от какой-то сложной почечной болезни — врачи беременеть решительно не рекомендовали. Да и все ее связи были какими-то непрочными… растить ребенка одной? А если с ней что-нибудь случится?..
— Бабушки-дедушки есть? — уточняю я. — Умерли? Далеко живут?
Оба одинаково понуро опускают головы.
— Живы. Но мы… так сложилось, что мы оба не поддерживаем связи со своими родителями.
Точка. Что еще за тайны мадридского двора?! Психиатрия в роду? У обоих?! Тогда становятся понятными их страхи и навязчивое стремление к психиатру…
Встретили и полюбили друг друга сразу, как-то очень по-молодому. Все совпадало — взгляды, вкусы, стремления, желания. Поженились, не раздумывая. Почти равнодушные к религии — венчались в церкви, ибо позднее обретение друг друга требовало торжества. Но любое семейное счастье без детей — неполноценно. Так считали оба. Он знал про ее болезнь, она готова была рискнуть. Обсуждали усыновление ребенка-сироты лет шести-семи, но не успели прийти к определенным выводам — она забеременела первый раз в жизни, на сорок втором году.
Восемь месяцев из девяти в больницах — под наблюдением нефролога. Все прошло хорошо, девочка-«кесаренок», но родилась в срок, доношенной и почти здоровой. Даже врачи удивлялись и говорили с доброй улыбкой — вот что значит для женщины семейное счастье, все болезни умолкают.
— А тогда, после рождения Сони, бабушки-дедушки помогали? — я должна была прояснить вопрос. От этого многое зависело.
— Мы сами не хотели.
— Почему? Алкоголизм? Психиатрия? И то и другое?
— Ничего подобного! — хором, к моему удивлению, ответили они.
— Так в чем же дело?
Оба росли в полных, категорически авторитарных семьях. Его, среднего из трех братьев, за малейшую провинность, не разбираясь и не слушая оправданий, просто пороли. Даже теперь, на склоне лет, он после самого безобидного разговора с родным отцом бросал таблетку валидола под язык.
Ее били редко, но регулярно уничтожали презрением: «Девочка, которая не может аккуратно повесить свою форму, поддерживать порядок на столе и вовремя постирать свои трусики, никогда и никого не заинтересует… Пятерки по литературе и истории не могут сравниться с оценками по таким действительно важным предметам, как математика и физика, в которых ты как корова на льду…» Она стала искусствоведом.
Они были откровенны друг с другом и дружно решили: их поздний, бесконечно любимый и желанный ребенок не узнает ни одного из кошмаров их собственного детства.
Когда Соня в два года начала «ставить границы» (нормальный этап возрастного развития любого нормального ребенка), ей позволяли абсолютно все. Поиграть хрустальной вазой? Пожалуйста, разобьет, купим другую. Зайти по колено в лужу? Да на здоровье — что мне, трудно ее переодеть, что ли! Игрушку, как у девочки из песочницы? Идем и покупаем — у нас один ребенок и неплохие зарплаты, кого нам еще баловать?
Не имея возможности разрешить стоящую перед ней проблему (поставить границы, определить, что «можно» и что «нельзя» в окружающем ее мире), тратя массу энергии на придумывание все новых и новых запросов, Соня начала капризничать, потом плохо спать и отказываться даже от любимой еды. Частный невропатолог, к которому обратились, красноречиво указал на перинатальную энцефалопатию в карточке (ее ставят почти всем «кесарятам») и на строчку с возрастом и диагнозом матери: а чего вы, собственно, хотели? — но честно прописал таблетки, массаж и визит к остеопату.
От таблеток девочка становилась сонной и туповатой. Сеансы остеопата вроде бы стимулировали развитие речи, но появилось заикание. Родители пугались и прекращали все лечебные мероприятия. И по-прежнему все разрешали. Соня становилась все более нервозной и неуправляемой, изъявляла все более странные желания. Утешало только одно: в детском саду к ней не было абсолютно никаких претензий — она безукоризненно выполняла все режимные требования, была очень активна на занятиях.
— И вас это не насторожило? — не выдержала я. — Не может же быть один и тот же ребенок здоров в одной точке пространства и болен — в другой!
— Но если не болезнь, что же это такое?
Соня была уже слишком взрослой, родители — слишком пожилыми и не гибкими, не способными изменить привычную точку зрения. «Разминать» ситуацию — уже нет времени. Придется ломать.
— Ваш любимый ребенок буквально изнемогает под той тяжестью, которую вы на него взвалили почти четыре года назад. И вопиет о пощаде, изобретая для этого уже самые дикие способы. Маленький ребенок морально и материально не может , не в силах управлять поведением двух взрослых разумных людей. В детском саду она активна и адекватна, потому что там стоят четкие границы, на которые можно опереться в своем движении и развитии. У вас в семье — границ до сих пор нет.
Что здесь можно и что нельзя? А ведь это — вопрос второго-третьего года жизни! А Соне — почти семь! Неудивительно, что она буквально озверела от вашей непонятливости.
— Но мы специально не хотели ее ограничивать…
— А придется. Потому что это биологическая программа, важная для выживания детеныша высшего млекопитающего, требующая своего разрешения.
— Мы оба гуманитарии…
— Ну, это, знаете ли, не оправдание!
— Но вы нас научите? Главное, чтобы это не было для нее стрессом — всегда все позволяли, и вдруг…
— Большего стресса, чем ваша многолетняя пластилиновая вседозволенность, для нее и вообразить невозможно, — отрезала я, — да Соня испытает огромное облегчение! — Тут я увидела, что мама как-то странно выпучила глаза и закрыла рукой рот.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: