Екатерина Михайлова - Я у себя одна, или Веретено Василисы

— Я тебя парализую, лишаю возможности думать, чувствовать, дви­гаться. Я вытягиваю из тебя все силы, делаю твои руки хлипки­ми, ноги — ватными, запускаю холодный комок тебе в живот.

Каждому живому человеку знакомо переживание сильного страха, но в ре­альности оно у нас внутри, а психодраматический Страх снаружи. Его зло­действа задаются сначала главной героиней, а потом происходит второй обмен ролями, и все оказываются на "своих местах": Тамара становится са­мой собой, а Вера в точности воспроизводит сказанное и показанное. Сот­ни раз я видела, — а во времена своего психодраматического обучения и испытывала на себе, — как после нескольких минут в роли какого-нибудь совершенно гадостного чувства человек уже чувствует себя лучше. "Выта­щенное наружу", оно обычно начинает хвастаться своим всемогуществом, демонстрировать всяческие пакости, которые обычно учиняет, — но ведь руки-ноги и речь при этом у него не чьи-нибудь, а самого "пострадавше­го"! Это активная, хотя и противная роль, а после обмена ролями человек вроде бы и становится жертвой своего Страха, но не по-настоящему, чув­ствует себя по-другому. К тому же Страх обретает форму, воплощается ис­полнителем-помощником, поэтому с ним можно и побороться, и погово­рить. Тамара, например, яростно отдирала от себя впившиеся в нее "щу­пальца", а отделив Страх от себя, в лоб спросила:

— Откуда ты взялся?

На этот вопрос ответ есть только у самой Тамары, поэтому следует обмен ролями — Вера в роли Тамары повторяет вопрос, Тамара в роли Страха от­вечает:

— Я появился после той ситуации, которую ты так не любишь вспо­минать. Я напоминаю тебе, как ты можешь быть бессильна и бес­помощна, чтобы ты снова не попала в беду.

Дальше мы будем действовать "по показаниям": может быть, просто попы­таемся договориться со Страхом, сделать его более контролируемым. Но, возможно, — судя по ответу — я предложу Тамаре все же вспомнить "ту ситуацию". Не исключено, что мы построим новую сцену, Тамара выберет новых помощников и мы проиграем что-то очень для нее тяжелое и мучи­тельное, а чтобы сделать эту сцену чуть более "переносимой", Тамара отправится в это болезненное воспоминание не одна, а с кем-то, кто смо­жет ее поддержать. Разумеется, если сама решит, что ей это сейчас необ­ходимо.

И вот так, воплощая и "озвучивая", мы можем прояснять довольно сложные и запутанные переживания, укрощать того же внутреннего Критика, уси­ливать и "подпитывать" те свои части, которым не хватает "жизненного пространства". Мы можем в буквальном смысле слова прощаться с перио­дом жизни или с приятной, но отжившей свое иллюзией, а можем исследо­вать область еще не известного, заглядывать в будущее. Можем попытаться понять собственное сновидение или фантазию, привычку или неожидан­ный для себя самих поступок. Во всем этом разнообразии возможностей одно остается неизменным: героиня ищет свою правду, при всей нашей поддержке и сопереживании отправляется в свое путешествие — одна. Исключение составляют те сюжеты, которые изначально являются не лич­ными: например, если захотим, мы можем проиграть любой миф или сказ­ку. Есть, к примеру, такая странная "женская история" — "Василиса Пре­мудрая" называется...

Действие, игра создают особую атмосферу спонтанности и совместного творчества, в которой можно рискнуть и подумать, почувствовать или по­вести себя новым, для себя самой неожиданным образом. Группа подыгры­вает главной героине [7] В психодраматической литературе главный герой называется протагонистом, выбранные им на разные роли члены группы — вспомогательными лицами, а ведущий — директором, и это моя "родная" терминология, но на страницах этой книги я ее придерживаться не буду. , подхватывая и точно по ее образцу воспроизводя роли любых персонажей, которые ей нужны для работы: это могут быть роли значимых людей или явлений, даже неодушевленных предметов. Представляете, что может рассказать дверь в женской консультации или ваша детская шубка из цигейки, не говоря уже о старой фотографии или только что начатом еженедельнике? А в последнее время вовсю заговори­ли персональные компьютеры и автомобили.

Героиня — вернее, тема, заявленная ею, — выбирается самой группой. Обычно есть несколько готовых к работе, "разогретых" участниц, а веду­щая задает группе вопрос: "Работа с какой темой даст больше лично вам?" Для глубокой, осмысленной работы очень важно, чтобы тема была "горя­чей" для многих, тогда героиня получает настоящую эмоциональную под­держку, а другие участницы — пищу для чувств и размышлений о своей жизни. Я всегда внимательно слушаю, какие темы и в каком порядке выби­рает группа. Бывает, что смелая участница пугает остальных своей откро­венностью и готовностью работать "вглубь" и ее запрос до поры до време­ни "не слышат"; бывает, что группа эмоционально устает от тяжелого, "кровавого" материала и нуждается в хотя бы коротком путешествии на "солнечную сторону жизни"; очень часто бывает, что после одной-двух ра­бот первоначальные запросы меняются, и это лишний раз доказывает, что каждая героиня работает не только для себя, но и для всей группы.

В начале каждой индивидуальной работы мы всегда договариваемся о ее направлении и о цели: "Что могло бы быть для Вас результатом этой Ва­шей работы?". Понятно, что иногда приходится поторговаться: таких "кон­трактов", как решение всех проблем за полчаса или "счастье вообще", мы не заключаем: это, что называется, дохлый номер. Для меня принципиаль­но важно, чтобы цель и "фокус" работы формулировала сама героиня: это ее жизнь, ее чувства, мало ли что покажется ведущей и группе! Бывает, что на занятия приходят женщины, толком не знающие, с чем и почему им имело бы смысл работать — и что? Не раз случалось, что немного позже они "ухватывали" что-то настолько важное и для них, и для остальных, что их работа становилась главным событием дня. Меня не пугает отсутствие готовых формулировок — они, кстати, часто бывают неточными, заимство­ванными из популярной литературы или разговоров с подругами. Мне ка­жется, что сама по себе готовность потратить время, деньги и силы на групповую работу — это лучшее доказательство того, что "есть зачем". А уж сориентироваться и назвать словами — это не вопрос: чуть раньше, чуть позже, с моей ли помощью, без нее ли.

На одну длительную — то есть раз в неделю в течение нескольких меся­цев — женскую группу ходила совсем молодая девушка, страдавшая ужас­ной застенчивостью. В первый раз ее вообще привела мама — как вы дога­дываетесь, сверхактивная и речистая. Почему-то у таких мам дочери сплошь и рядом тихие, словно с рождения прибитые бешеной активностью и постоянным вмешательством во все свои дела. И ездила девчонка отку­да-то издалека, приезжала усталая и бледненькая, и на мой вопрос: "Кто хотел бы сегодня поработать?" — ни разу не выдвинулась. Правда, в рабо­тах других участниц подыгрывала, а в шеринге — прошу прощения, в раз­говоре о чувствах — порой говорила очень тонкие и глубокие вещи. Груп­па обращалась с ней бережно, с симпатией и на равных: было понятно, что всяческого дерганья и прямых инструкций типа "не сиди, будь активной, это же тебе надо" девочка и так хватила через край. К чему я рассказываю эту историю? А вот к чему: в конце нашей работы, на предпоследнем заня­тии тихая Ирочка своим мягким голосом сказала, что ничего важнее этого общения в ее жизни не происходило с самого детства. Что она впервые сдавала экзамены в техникуме без паники, что для нее раскрылся мир взрослых женщин, которые, оказывается, тоже люди со своими пережива­ниями и слабостями (!). Что главная "работа над собой" происходила у нее внутри. Что она с трудом училась не зацикливаться на собственном при­вычном "что обо мне подумают", а сопереживать, ставить себя на место других людей. И что особенно она благодарна группе за то, что ее прини­мали такой, какая она есть. Монолог такого объема мы слышали от нее впервые — это раз. Она действительно была важной, незаменимой частью той нашей группы, своим присутствием и своей жизнью научила нас чему- то очень важному — это два. И наконец, сейчас история Ирочки напомина­ет о том, что для работающей группы важно уважение к своеобразию, к уникальности того способа выражать себя, который сложился у любой из ее участниц. Когда "рано" и когда "пора", о чем и какими словами, бурно и выразительно или тихо и почти без внешнего действия — все это моменты личного выбора: "своим голосом и о том, что важно для меня".