Ури Бронфенбреннер - Два мира детства: дети в США и СССР

К сожалению, оптимизм Коулмена представляется по меньшей мере преувеличенным. Ведь анализ, на котором были основаны его выводы, проводился на уровне школ, а не классов, т. е. внимание было обращено на особенности контингента учащихся всей школы, в то время как социальное происхождение детей из одного класса специально не учитывалось.

Если уж говорить о степени влияния других учащихся на успеваемость ребенка, то можно предположить, что именно одноклассники должны играть здесь главную роль. Неслучайно комиссия по гражданским правам Конгресса США дала задание провести дополнительный анализ данных Коулмена, на этот раз по классам. Анализ показал, что благотворный эффект при обучении ребенка из обездоленных слоев совместно с детьми из благополучных семей возрастает с увеличением числа таких детей в классе. Обездоленные дети, показавшие наилучшие результаты усвоения знаний, учились в классах, где большинство учащихся составляли выходцы из семей среднего класса. Более того, полученные результаты были гораздо значительнее тех, которые можно было бы отнести за счет квалификации учителей или качества обучения. Данное обстоятельство привело авторов доклада к выводу о том, что «изменения в социальном или расовом составе учащихся оказывают большее воздействие на их успеваемость, чем изменения в качестве преподавания» [4].

Наконец, наши собственные исследования выявили различный характер влияния группы сверстников в Советском Союзе и в Соединенных Штатах. Если в Советском Союзе таким влиянием подкрепляется тип поведения, одобряемый взрослыми, то в нашей стране групповое влияние лишь усиливает антисоциальные тенденции.

Подводя итог сказанному, можно утверждать, что характер воздействия группы сверстников на ребенка зависит от ценностных ориентации и видов деятельности, господствующих в данной группе. Там, где групповое мнение поощряет успехи в усвоении знаний, члены группы поступают соответствующим образом. Если же доминирующие нормы группы призывают к нарушению установок взрослых, то ребенок с готовностью следует этим нормам.

С какого возраста дети начинают подвергаться социальному «заражению»? Профессор Альберт Бандура и его коллеги из Стэнфордского университета провели ряд экспериментов, дающих основания утверждать, что этот процесс заметно проявляется уже в дошкольный период.

Основной эксперимент Альберта Бандуры выглядит следующим образом. Ребенок находится в знакомой ему комнате для игр. В противоположном углу комнаты как бы случайно оказывается «модель», кто-нибудь играющий с игрушками. Это может быть либо взрослый (учитель), либо другой ребенок. Модель ведет себя крайне агрессивно; избивает надувного «человечка», швыряет различные предметы, калечит кукол, игрушечных животных, употребляя при этом соответствующие «эмоциональные» выражения. Затем субъект эксперимента (то есть ребенок, «случайно» наблюдающий сцену агрессивного поведения) подвергается следующему испытанию: ему разрешают играть в комнате, где имеется набор игрушек, включающий и те, которые использовались «агрессивной моделью». Без всякого к тому побуждения абсолютно нормальные, хорошо адаптированные дошкольники начинают вести себя агрессивно. Причем они не только проделывают все, что увидели, но и дополняют «комплекс активности» собственной фантазией. Более того, слова и жесты, которыми сопровождаются подобные действия, не оставляют сомнений в том, что для ребенка подобная агрессивная активность связана с неподдельным эмоциональным переживанием.

Постоянно прибегать к помощи живой модели не совсем удобно. У Бандуры возникла идея сделать кинофильм. Фактически он сделал два кинофильма: в первом моделью был живой человек, во втором — мультфильме — главным персонажем выступал игрушечный кот. В обоих фильмах модели действовали одинаково агрессивно. Эти кинофильмы были показаны по телевизору, который стоял в комнате, где находились дети. В результате обнаружилось, что на детей фильмы оказали столь же эффективное воздействие, как и живые модели, причем игрушечный кот провоцировал не меньше агрессивных действий, чем человек.

Как только работа Бандуры была опубликована, фирмы, производящие телевизоры, сделали специальное заявление («Комментарий к статье А. Бандуры» в журнале «Лук»). Выводы исследователя были подвергнуты сомнению на том любопытном основании, что «дети изучались в чрезмерно искусственной ситуации», поскольку ни при показе фильмов по телевизору, ни при реальных сценах агрессивного поведения не присутствовали родители.

«То, как ребенок поступит в нормальной ситуации, нельзя выводить из его поведения в искусственно созданных условиях, когда он изолирован от общественных влияний», — говорилось в этом заявлении [5]. Бандуру критиковали за использование в эксперименте надувной куклы («сделана для битья»), а также за то, что он прекращал наблюдения за испытуемыми сразу же после того, как они покидали лабораторию. Однако дальнейшими исследованиями, проведенными учениками Бандуры, было доказано, что уже десятиминутное совместное пребывание с агрессивной моделью сказывается даже через шесть месяцев на поведении детей не только из экспериментальной, но и из контрольной группы, в которую входили дети, не участвовавшие в эксперименте. «Лабораторные выводы» Бандуры были подтверждены и в условиях «реальной жизни». Леонард Эрон (университет штата Айова), исследуя поведение третьеклассников (600 человек), обнаружил, что наиболее агрессивными оказывались те из них, кто, как выяснилось, часто смотрел телепередачи со сценами насилия.

В каком возрасте люди приобретают иммунитет к «заражению вирусом насилия»? Социологи из университета Ватерлоо в Канаде показали два кинофильма группе санитаров одинакового возраста — всем было по тридцать четыре года. Половине этой группы демонстрировали сцену поножовщины между двумя тинэйджерами из кинофильма «Мятежник без цели»; другая половина смотрела фильм о художественном творчестве молодежи. Затем ко всем испытуемым обратились с просьбой содействовать в проведении эксперимента по отбору эффективных средств наказания «учеников».

В ходе эксперимента санитары могли подвергать электрошоку невидимого «ученика» (предполагалось, что это пациент из больницы) всякий раз, когда тот делал ошибку. Рычажок, с помощью которого варьировалась сила электрошока, можно было двигать по шкале с делениями от нуля до десяти. Чтобы санитары прочувствовали, что на деле означает электрошок, они сами подверглись его действию до начала эксперимента, но силой не свыше четырех делений. Поскольку о допустимой верхней границе силы электрошока речь вообще не заходила, каждый санитар при воздействии на пациента был поставлен перед собственным выбором. Те санитары, которым показали сцену поножовщины, применяли электрошоки большей силы, чем те, кто просмотрел фильм о художественном творчестве. Аналогичный эксперимент был проделан с группой двадцатилетних женщин. При этом был отключен звук. Однако ни беззвучность показанных сцен, ни половые различия испытуемых не изменили ранее обнаруженной зависимости. Молодые женщины, просмотревшие агрессивный фильм, применяли гораздо более сильные электрошоки, чем женщины, этот фильм не видевшие.