Волес Диксон - ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Как это делается? При помощи чудесной особенности мозга, названной пластичностью. Понятие пластичности связано с идеей, что отдельные части мозга могут быть крайне гибкими, когда они прекращают выполнение своей работы. Данные множества исследований, проведенных на животных, свидетельствуют о том, что если вы возьмете нейроны из одной части коры, скажем, из зрительной коры (которая отвечает за обработку зрительной информации) и трансплантируете их в другую часть мозга, скажем, в соматосенсорную кору (которая отвечает, среди прочего, за обработку информации о прикосновениях), то обнаружите, что перемещенные из зрительной коры клетки не пытаются восстанавливать связи со старыми нейронными окон чаниями, а, кроме того, вовсе и не прекращают работать. Клетки из зрительной коры начинают вести себя подобно соматосенсор-ным нейронам. Они придерживаются философии «Если ты находишься в Риме, то веди себя так, как ведут себя римляне». Ключевой момент состоит здесь в том, что нейроны мозга получают команды от близлежащих клеток, а не от генов. И снова возникает вопрос: согласились ли бы вы с тем, что работа трансплантированных зрительных нейронов задается генами, поскольку именно гены были ответственны за их превращение в нейроны? Или это результат влияния среды, поскольку именно близлежащие нейроны заставили трансплантированные нейроны работать на достижение цели, отличной от той, ради которой последние создавались?

В наши дни крайне горячей темой является тема использования «стволовых клеток» (stem cells). Стволовыми клетками называют разновидность клеток, обычно экстрагируемых из выкидышей или отторгаемых пуповин. Эти клетки обладают потенциалом к превращению в любую другую клетку организма. Стволовая клетка может стать кровяной клеткой, может стать нейроном, или она может стать костной клеткой. Все зависит от того, куда ее помещают. Если ее поместить среди прочих кровяных клеток, она превратится в кровяную клетку. Если ее поместить в мозг, она станет нейроном. Стволовые клетки столь важны, потому что их можно использовать для лечения множества болезней. Стволовые клетки могли бы превратиться, например, в инсулин-вырабатывающие клетки, используемые для лечения пациентов, больных диабетом, или из них можно было бы сделать дофамин-вырабатывающие нейроны, используемые для лечения пациентов с болезнью Паркинсона. Но если стволовую клетку трансплантируют в мозг для лечения болезни Паркинсона, и она превращается в дофамин-вырабатывающий нейрон, то является ли это результатом влияния природы, поскольку ведь именно гены обеспечивают стволовые клетки способностью превращаться в любые другие клетки? Или это результат приобретения, поскольку именно близлежащие нейроны вступали в коммуникацию со стволовой клеткой, говоря ей, чтобы она стала нейроном?

Анастази считают первым психологом, заметившим, что старые пути ответа на вопрос о «природе — воспитании», никуда не ведут. Но если быть честным, то следует сказать, что ее призыв к поиску новых подходов так и остался неуслышанным. Даже сегодня легко найти исследование, цель которого состоит в определении того, сколько в какой-то психологической способности врожденного, а сколько приобретенного. Очевидно, что данный тип исследований игнорирует вопрос как. Но с другой стороны, исследователи, услышавшие призыв Анастази, и уже знающие, как, ставят перед нами провокационные этические вопросы. Например, если нам известно, как изменить генетическую организацию наших детей, чтобы избавить их от болезней, следует ли нам идти вперед и менять их гены? Возможно. А что тогда насчет знания о том, как менять генетическую организацию наших детей, чтобы делать их более привлекательными или более умными? Следует ли нам это делать? Вполне может быть, что по мере движения в XXI век нас станет меньше интересовать поиск ответа на вопрос как, но станет больше занимать поиск ответа на вопрос когда.

Библиография

Elmes J. L.t Bates, E. A., Johnson, M. H., Karmiloff-Smith, A., Parisi, D., &Plunkett, K. (1996). Rethinking innateness: A connectionist perspective ondevelopment. Cambridge, MA: MIT Press. Jackson, N. W. (1992). Anne Anastasi and the heredity vs. environment problem:

A history in psychology. Unpublished doctoral dissertation. University of Rhode Island.

Вопросы для обсуждения

Хотелось ли вам когда-нибудь выглядеть по-другому или иметь таланты и навыки, отличные от тех, которыми вы в настоящее время располагаете? Если допустить, что вы можете изменить свой внешний вид, таланты и навыки, как, по вашему мнению, люди из вашего окружения стали бы реагировать на эти перемены? Хотели ли бы вы, чтобы они обращались с вами по-другому? Стали ли бы вы также обращаться с ними по-другому?

Если бы в период, когда вы были ребенком, ваши родители получили наследство размером, скажем, в пару миллионов долларов, то как бы ваша личность отличалась от той, что есть сейчас? Согласились ли бы вы обменять личность, которая у вас есть сейчас, на ту, другую?

Если бы вам представился шанс выбирать, какие ваши гены и гены вашего партнера будут переданы потомству, воспользовались ли бы вы этим шансом? Сделали ли бы вы это ради того, чтобы усилить красоту своего ребенка? Усилить его талант? Снизить его предрасположенность к болезням?

нения в детском поведении в ответ на наше преобразование среды позволяют нам заключить, что изменения произошли вследствие нашего преобразования. Эксперимент — это оптимальное, наиболее прямое средство понимания того, что движет детьми.

К сожалению, мы не можем экспериментировать с некоторыми из наиболее интересных и важных особенностей жизни детей. Например, как бы мы ни были заинтересованы в том, чтобы узнать о влиянии развода родителей на развитие детей, мы в действительности не можем просто взять и провести эксперименты с разводом. В подобном эксперименте нам бы пришлось определить случайным образом 50 детей в группу с разводом и 50 детей — в группу без развода. Затем нам бы пришлось устроить так, чтобы родители детей в первой группе развелись, а во второй — не развелись. Далее нам бы осталось только наблюдать за развитием этих детей. Любые различия, которые мы бы обнаружили между двумя группами детей, являлись бы следствием их жизни в условиях развода или совместной жизни родителей. Но даже если бы мы смогли осуществить подобный дьявольский эксперимент, вы, без сомнения, согласитесь, что это была бы очень плохая идея.

Когда нет возможности проводить эксперименты, вторым по значимости средством детского психолога является то, что называют корреляционным исследованием. Детские психологи, которые используют корреляционный подход, пытаются определить паттерны связей между двумя переменными. Часто предполагается, что одна из этих переменных вызывает изменения в другой переменной, но мы не можем быть уверены в этом без помощи истинного эксперимента. Мы легко можем приложить корреляционный подход к изучению развода, сравнив поведение детей в разведенных семьях с поведением детей из полных семей. Любые показатели, по которым мы обнаружили бы различия между двумя группами детей, должны были бы быть про-коррелированы со статусом детей — в разводе их родители или нет. Так, корреляционные исследования развода обычно выявляют, что в сравнении с детьми из полных семей, дети в разведенных семьях в течение определенного времени имеют больше поведенческих проблем в школе и страдают от более низкой самооценки. Можем ли мы заключить, что развод явился причиной поведенческих проблем и низкой самооценки? К сожалению, нет. При корреляционном подходе максимум, что мы можем сказать, — это то, что развод и поведенческие проблемы связаны друг с другом. При корреляционном подходе равновероятно, что поведенческие проблемы детей могли стать причиной развода их родителей. Невозможно определить, какое направление влияния является истинным. В целом, мы называем это проблемой направления воздействия, и она возникает во всех корреляционных исследованиях.