Волес Диксон - ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
- Название:ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Волес Диксон - ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ краткое содержание
Санкт-Петербург Прайм-ЕВРОЗНАК» 2007 УДК 159.922J ББК 88.8 Д45 Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав. Диксон, У.
Д45 Двадцать великих открытий в детской психологии / Уоллес Диксон. — СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. — 448 с: ил. — (Психология — лучшее).
ISBN 5-93878-292-9
Эта уникальная книга представляет обзор двадцати исследований, кардинально изменивших наши знания о развитии, становлении личности и поведении человека. Книга заставляет испытать волнение первооткрывателя, почувствовать себя участником революционных событий в детской психологии под руководством Пиаже и Выготского, Хомского и Бандуры, Боулби и Брон-фенбреннера, Томаса и Эйнсворт, Анастази, Гиллиган и других выдающихся мастеров. Для самого широкого круга читателей, интересующихся историей становления и современными достижениями в детской психологии.
ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Библиография
Barlow, Н. В. (1982). David Hubel and Torsten Wiesel: Their contributions towards understanding the primary visual cortex. Trends in Neuroscience, 5, 145-152. Hubel, D. Н. (1982). Evolution of ideas in the primary visual cortex, a biased
historical account. Bioscience Reports, 2,435-439. Neville, H.J. (1990). Intermodal competition and compensation in development:
Evidence from studies of the visual system in congenitally deaf adults. Annals
of the New York Academy of Science, 608,71-87.
Neville, H. J., & Lawson, D. (1987). Attention to central and peripheral visual space in a movement detection task: An event-related potential and behavioral study. II. Congenitally deaf adults. Brain Research, 45, 268-283.
Wiesel, T. N., & Hubel, D. H. (1963). Single-cell responses in striate cortex of kittens deprived of vision in one eye. Journal of Neurophysiology, 26,10031017. Вопросы для обсуждения
Напомните мне, почему исследование зрительной коры котят оказалось в книге, посвященной 20-ти исследованиям, которые произвели революцию в детской психологии?
Хотя из соображений этики ученые не могут резать мозг живого человека, с тем чтобы просто поэкспериментировать, считаете ли вы, что допустимо выращивать мозг в искусственных условиях лаборатории?
Оправдано ли проведение исследований на мозге других животных, когда цель — всего лишь узнать о функционировании мозга? Не подходят ли одни виды животных лучше, чем другие, для проведения исследований мозга?
Правильно ли ставить Хьюбелу и Визелу в заслугу открытие порядка функционирования визуальных корковых клеток, если это открытие произошло более или менее случайно?
Глава 22. Государственные органы, школы и магазины: уровни со сложной структурой, оказывающие влияние
БАЗОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ: TOWARD AN EXPERIMENTAL ECOLOGY OF HUMAN DEVELOPMENT.
Bronfenbrenner, U. (1977). American Psychologist, 32, 513-531.
Начиная с самого своего рождения в конце 1800-х годов, психология в течение целого века была вынуждена вести борьбу за свое признание в качестве «настоящей» науки со стороны более прославленных сестринских дисциплин в сфере «естественных» наук. Эти дисциплины, например, физика и химия, обычно под- смеиваются над реальностью психологии и над ее притязанием на статус «настоящей науки». Даже их юная сестра, биология, которую только недавно приняли в клуб естественных наук, позволяет себе делать выпады в адрес психологии. Критика психологии неизменно сводится к одному: «Эта область слишком расплывчата», «Люди не могут проводить объективные исследования самих себя», «Психологи измышляют всякую всячину по мере своего продвижения вперед», «Психология — это всего лишь набор отвечающих здравому смыслу фактов, которые всем уже известны» и, последнее, но не самое маловажное, «Психология слишком неопределенна, чтобы называться наукой».
На первый взгляд, некоторые замечания наших критиков кажутся правильными. Психология иногда действительно отличается излишней расплывчатостью. И верно, что люди не могут проводить объективные исследования самих себя. Но, в сущности, люди вообще не могут проводить объективные исследования чего бы то ни было, включая физические и химические данности, поскольку человек, по самой своей природе, ограничен собственными перцептивной и когнитивной системами. Но следующие два замечания полностью несправедливы. Психологи, по крайней мере, те из них, кого можно считать хорошими, не измышляют всякую всячину по мере своего продвижения вперед. И психология — это вовсе не набор отвечающих здравому смыслу общеизвестных истин. Фактически, психологические исследования доказали, что многие «отвечающие здравому смыслу» представления, если не большинство из них, полностью ошибочны.
Но в течение длительного времени головной болью для психологии был упрек в том, что ей плохо удаются точные прогнозы в отношении человеческого поведения. Это замечание, безусловно, верно, по крайней мере, когда речь идет о прогнозировании поведения отдельных индивидуумов. Но психологи дают достаточно надежные прогнозы, касающиеся больших групп людей. Например, я всегда точно предсказываю, что 40 плюс-минус несколько процентов студентов, слушающих мой курс общей психологии, получат низкий балл или «неуд» на своем первом экзамене. Я говорю так, поскольку 40% моих студентов на этом курсе всегда получают низкий балл или «неуд» на своем первом экзамене. Точность моего группового прогноза основана на моих прошлых групповых данных. Однако мне очень трудно предсказать, кто именно из моих студентов получит подобные отметки. Вот в чем загвоздка. Психологи известны своими неточными предсказаниями в отношении поведения отдельных индивидуумов. Психологов часто приглашают на слушания, где ♦
решается вопрос о досрочном освобождении преступников, чтобы сделать заключение, будет ли, к примеру, поджигатель и дальше устраивать поджоги, или педофил — приставать к детям. Максимум, что эти психологи способны сделать, — это, основывая свои суждения на имеющихся данных, сказать нечто в таком роде: «На основании существующей научной литературы я могу заключить, что вероятность того, что этот индивидуум перестанет устраивать поджоги в случае его освобождения из заключения, равна 28,7%». Подобное заключение выглядит не слишком определенным с научной точки зрения, не так ли?
Теперь сравните этот уровень точности с тем, о чем мы обычно узнаем из естественнонаучных дисциплин. Например, из физики мы узнаем о законах тяготения, движения, термодинамики, квантовой механики и т. д. Используя эти законы, мы можем оценивать с абсолютной точностью, каким будет исход того или иного искусственно вызванного события. К примеру, я помню, как на одном из экзаменов по физике я высчитывал, с какой скоростью должен лететь шарик от пинг-понга, чтобы остановить движущийся по рельсам локомотив. Урок, который я вынес из этой задачи, был следующим: объект с очень маленькой массой должен перемещаться очень-очень быстро, чтобы нейтрализовать импульс объекта с очень большой массой, но движущегося намного медленнее. Вся задача сводится к тому, чтобы подставить значения для скорости и массы в определенные уравнения, одновременно делая определенные допущения в отношении события. Как выяснилось, чтобы 2,5-граммовый теннисный шарик заставил остановиться 100-тонный локомотив, движущийся со скоростью 70 км в час, он должен перемещаться со скоростью 2,8 миллиарда км в час, т. е. примерно в три раза быстрее скорости света!
Не правда ли, создается полное впечатление, что физика исключительно точная наука? Вся хитрость в деталях (и допущениях). Например, в случае данного события с теннисным шариком мы допускаем, что шарик сталкивается с локомотивом лоб в лоб, а не под углом. Мы также допускаем, что столкновение происходит при неизменных атмосферных условиях, т. е. при отсутствии ветра, дождя и при постоянной температуре. Мы также предполагаем, что рельсы уложены ровно, и что поезд движется по горизонтальной поверхности. Эти допущения составляют то, что позволяет нам делать очень точные прогнозы в отношении физического поведения. Без этих допущений уровень точности, которого может добиться физик, будет значительно ближе к уровню точности, с которым имеет дело психолог. Перед любым, кто полагает, что физика точнее психологии, я ставлю следующую задачу: предсказать с абсолютной точностью конечное состояние арбуза, который сталкивают с крыши пятиэтажного здания. (Эта идея посетила меня в 1980-х годах после просмотра шоу Дэвида Леттермана.) Недостаточно просто сказать, что арбуз разобьется вдребезги, ударившись о землю. Я говорю о более точном уровне описания — том, которого большинство людей ждут от физики. Где окажется каждое семечко? В каких местах треснет корка, и на сколько частей она расколется? Какой величины будет каждый кусок? Где окажутся эти куски? Каким образом распределится мякоть арбуза? Очевидно, что на эти вопросы нельзя ответить с большой степенью точности. Причина в слишком большом количестве переменных, которые нужно принять во внимание. Многое будет зависеть от изменения скорости ветра на каждой высоте во время падения арбуза. В свою очередь, влияние ветра будет зависеть от ориентации арбуза в пространстве. Вращение арбуза в пространстве будет зависеть от его колебательного движения во время отрыва от поверхности крыши. Кроме того, существует такое понятие, как структурная целостность арбузной корки. То, как она расколется, будет зависеть от толщины той части корки, которая первой коснется земли. А влияние земли будет зависеть от того, какой ее участок первым придет в соприкосновение с арбузом. Имеются ли трещины в бетонном покрытии? Лежат ли поблизости маленькие камни или прутики? Вероятно, теперь вы уяснили стоящую перед вами задачу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: