Кэрол Боумэн - Прошлые жизни детей. Как воспоминания о прошлых жизнях влияют на вашего ребенка

Эта книга касается родителей в той же мере, что и детей. В ней описан конфликт между верой родителей в то, что «мы живем лишь раз», и тем, что они узнали от своих детей. Вначале родители сомневаются и пытаются переубедить своих детей, затем, как правило, наступают длительные периоды смирения с неизбежным, пока наконец трогательные доказательства не заставляют взрослых принять правду, исходящую от их крох.

Читая эти истории, я чувствовала, как мой внутренний стандарт подсказывает мне: «да, это звучит правдиво». Я знала, что ступила на знакомую территорию, когда читала признания родителей об их реакции на спонтанные воспоминания, которыми делились с ними дети. Я вспомнила то утро, когда Чейз удивил меня, заявив, что был черным солдатом. Как утешительно для меня было видеть эти деликатные интеракции детей и родителей, с описанием которых я столкнулась лишь в этой книге.

Многие вещи, о которых говорилось в книге, были мне знакомы. Я начала замечать черты, описанные и доктором Стивенсоном: очень юный возраст, когда эти воспоминания возникают впервые, и их исчезновение к тому времени, когда дети обычно идут в школу; ориентация детей на местности, которую они помнили по прошлой жизни; фобии, связанные с характером смерти; возвращение в те же семьи, в которых дети жили раньше.

В большинстве случаев, приведенных Харрисонами, дети не сообщали достаточно специфической информации – имен, названий, дат и мест, – чтобы установить их прошлую личность. Доктор Стивенсон отбросил бы подобные случаи, решив, что им недостает данных для убедительной верификации. Однако тот факт, что случаи Харрисонов не столь строго обоснованы, не снижает их ценности.

Перечитывая книгу во второй раз, я поняла, что Харрисоны предлагают доказательства иного рода. Они документировали то, как воспоминания детей повлияли на мировоззрение родителей, изменив их точку зрения на перевоплощения и смерть. Эти родители-христиане мало что выигрывали, но многим рисковали, сообщая о «фантастических» заявлениях своих детей. Однако они были переубеждены. Воспоминания о прошлых жизнях перевернули их устоявшиеся взгляды и изменили их жизни. Эти свидетельства доступны пониманию обычных людей и не менее убедительны, чем графики и доказательства доктора Стивенсона.

В конце концов, кто, как не родители могут распознать правду и мотивации, стоящие за словами детей? Они знают, какая информация была доступна их детям, что им известно, а что нет. Родители могут определить, когда их дети сочиняют, а когда они серьезны. Харрисоны освещают детали, которые заметят родители и которые пройдут мимо внимания постороннего наблюдателя, ищущего лишь доказательств: различная тональность голоса, радостные восклицания при воспоминаниях о любимой собачке или кошечке из прошлой жизни; отрешенное выражение лица, когда ребенок вспоминает о ком-то любимом из своего далекого прошлого. Именно эти детали заставляют дрожать родителей, прислушивающихся к детям, или вызывают ощущение «удара током». Такие чувства заставили воскликнуть одну мать: «Я знала, что он не сочиняет все это!»

Поскольку истории Харрисонов записаны со слов родителей и отражают родительскую точку зрения, они показывают те тонкие качества и аспекты этого феномена, которых я раньше просто не замечала.

Например, после прочтения книги «Дети, которые забыли время», я задумалась над тем, не вспоминают ли дети свои прошлые жизни еще в колыбели, прежде чем они научились говорить. Некоторые дети были так малы, когда впервые начали говорить о своих воспоминаниях, что казалось, они только ждут того момента, когда узнают достаточно слов, чтобы рассказать родителям, о чем они все время думали. Большинству карапузов было по два годика, и некоторые еще ходили в подгузниках, когда начали рассказывать родителям о своих воспоминаниях.

Элизабет было всего лишь восемнадцать месяцев отроду, и она еще не научилась составлять предложение целиком. Однажды вечером, когда мать купала ее в ванночке, девочка произнесла: «Я собираюсь дать клятву». Изумленная мать никак не могла поверить своим ушам. Это было первое завершенное предложение Элизабет. И что означала эта «клятва»?

Когда мать спросила Элизабет, что та хочет сказать, девочка ответила: «Сейчас я не Элизабет. Я – Роза и собираюсь к сестре Терезе Грегори» {2} . Мать изумилась еще больше. Их семья не была католической. Элизабет ничего не могла слышать о монахинях и клятвах. Она была совсем младенцем!

Элизабет продолжала рассказывать своей матери о том времени, «когда была здесь раньше». Оказывается, она была старой леди, которая носила длинное черное платье и черную накидку на голове. Все детали совпадали. Затем, через два года, Элизабет дополнила историю монашеской жизни рассказом о своих обязанностях в монастыре. Рабочий день начинался, когда было еще темно, – она доила коз, делала сыр и помогала готовить пищу. Монахини молились часто. Когда бил колокол, они переставали разговаривать и спешили к молитве, независимо от того, чем занимались. Она умерла в старости во время молитвы в своей крошечной келье.

Когда она умерла, все вокруг стало черным. Затем она проснулась и оказалась среди своих подруг – монашек, которые также умерли. Элизабет сказала, что они были облачены в монашеские наряды и выглядели моложе, чем при жизни. Она также стала выглядеть более молодо, когда умерла. Больше Элизабет ничего не могла вспомнить и никогда больше не говорила о своей жизни в монастыре.

Несколько детей помнили себя в качестве родственников, умерших прежде, чем те появились на свет. Доктор Стивенсон также обнаружил, что случаи перевоплощения в пределах семьи очень часты. Рассказы Харрисонов замечательны тем, что в них говорится о том, насколько убеждены члены семьи в том, что ребенок является их возрожденным родственником. Поскольку члены семьи знают детали биографии умершего и его черты, им очень легко сравнивать заявления и поведение ребенка с тем, что собой действительно представлял их родственник. У них начинают мурашки бегать по коже, когда ребенок в точности копирует жест усопшего или вспоминает те факты, о которых все почти полностью забыли или просто никогда не вспоминали.

Десмонд играл с машинкой на полу, когда без всякого перехода произнес: «Ты знаешь, мам, прежде чем прийти сюда, я был у тети Рут, но не задержался у нее надолго». Мать была изумлена, услышав такое от своего сына, которому было три с половиной года. Ее свояченица, Рут, родила мертвого сына десять лет назад. Но в семье существовал договор никогда не говорить об этом случае, воспоминания о котором все еще причиняли боль Рут. Десмонд ни от кого не мог услышать об этом.