Юрий Рюриков - Мед и яд любви

Игорь. Из десяти лет нашей самостоятельной жизни восемь лет было безденежье, выплата долгов.

Лариса. Бывало, я 20 копеек не могла истратить в буфете — потому что это молоко для ребенка. Но когда есть любовь и хорошие отношения, денежные тяготы не играют решающей роли.

Ю. Рюриков. Вы не думали, сколько душевной энергии украли у вас эти тяготы? Сколько этой энергии не смогло уйти в любовь, а ушло в тяжелые переживания?

Лариса. У нас с Игорем особое отношение к нехваткам. Без них у нас могло и не быть такого товарищества, чувства надежности друг друга. Если бы у нас все было, от пресыщения могла бы появиться душевная леность.

Петерис. Трудности закаляют, могут скрепить людей и сделать любовь более надежной: мы с Лайлой испытали это на себе. Но лучше бы таких трудностей было меньше, это гораздо лучше для семьи.

Игорь. Мне кажется, статистика говорит — чаще расходятся обеспеченные.

В. Переведенцев. Статистика говорит не так. У рабочих доходы выше, чем у колхозников — и разводов больше, верно. Но вот у служащих доходы меньше, чем у квалифицированных рабочих, а разводов больше. Так что прямой зависимости тут нет, да и быть не может: разводы зависят не от одной причины, а от многих.

Ю. Рюриков. Обострю спор, резче столкну два подхода к лишениям. Один: тяготы полезны для молодой семьи, потому что закаляют характер, проверяют отношения, сплачивают. Другой: тяготы крадут у людей счастье, мешают нормальным отношениям, подвергают ненужным испытаниям.

Наверно, стоило бы разграничить, о чем идет речь. Есть два рода тягот: обычные житейские нехватки и нехватки в главном, когда нет своего жилья и еле сводишь концы с концами…

Обычные нехватки закаляют, тут, наверно, Лариса с Игорем правы; избыток портит больше нехваток, и сытое довольство рождает душевную леность. Но минимум материальной базы — жилье и деньги — молодой семье нужен как хлеб. Это ведь семья, у которой слабы все фундаменты, кроме одного — фундамента чувств; да и тот часто ломается, если ему не помогают другие фундаменты — духовные и материальные.

Есть люди, у которых главные ценности жизни — духовные, психологические. Таких людей материальные нехватки, даже лишения, не портят, они могут и закалить их характер, спаять их. Но сколько душевных сил, которые могли бы влиться в любовь, — сколько этих сил уходит на борьбу с лишениями, на одоление психологических тягот? А как эти нехватки подрывают здоровье, нервы?

Лайла. Многие не заводят детей из-за трудного материального положения.

Наташа. У наших хороших знакомых нелады начались как раз с денег, с квартиры, а кончились разводом…

Петерис. Бывает — ищут мужа или жену с квартирой, не самого человека, а приложение к жилью. А это уже не семья — кандидаты на плохую жизнь. И еще: я считаю, гораздо лучше брать кредит у государства, чем влезать в долги у знакомых: это освободит от многих моральных неприятностей.

Г. Васильченко. Практика сексологов показывает: для нормальной жизни молодоженам нужно свое жилье. Это элементарно необходимо для интимной жизни, но это очень важно и для психологических отношений. Недостаток денег или жилья рождает потоки отрицательных эмоций, а они сказываются на всей семейной жизни, на всей психике людей.

Я долго не мог понять, почему житейские нехватки не портили у счастливых чувства, не ухудшали отношения. Есть ведь простейшая арифметика чувств — нехватки всегда отнимают у людей нервные силы. Эти силы могли бы прибавляться к любви, к хорошим отношениям, а они, наоборот, отнимаются от них, идут в усталость, раздражение, нервы… Но на счастливых — загадка — эта арифметика чувств не действовала…

Потом я понял, что счастьем правят парадоксы, правила наоборот — психологическая алгебра, которая гораздо сильнее арифметики. Я понял, что душевные силы счастливых больше всего шли не на переживание нехваток (они, конечно, шли и туда), гораздо больше их шло на заботу о близких — заботу, которая и есть создание счастья. И их душевные силы не отнимались от хороших отношений, а прибавлялись к ним и углубляли, усиливали их любовь.

Чем тяжелее материально, тем легче должно быть душевно, — так держат себя счастливые. Они возмещают житейские нехватки избытком душевности, и чем больше эти нехватки, тем больше они стараются обуздывать усталость и нервы. Они ведут себя «алгебраически», обратно обычной арифметике поведения: они не ослабляют, а усиливают заботу о близком, не утяжеляют ему жизнь уменьшением своей любви, а, наоборот, облегчают своей сердечностью…

От чего спасает такое поведение, какую награду оно приносит? Материальные тяготы неизбежны, но мы еще и удваиваем их тяготами душевных отношений. Счастливые не удваивают, а как бы располовинивают их: тяготы стоят у них не под увеличительным стеклом плохих отношений, а под уменьшительным стеклом хороших. И их принцип — «чем хуже условия, тем лучше отношения» — один из самых глубоких устоев счастья, один из самых умных законов психологической культуры любви.

Счастье — это высшая ступень в насыщении наших высших потребностей — самых естественных, самых человечных. В первом ряду их стоят наши потребности отдавать и получать любовь. Потребность получать любовь — более настоятельная и простая, она таится в самой неуверенной глубине нашей психологии, в ее самых детских, самых незащищенных уголках.

Потребность отдавать любовь — отдавать ласку, заботу — рождается более сложными струнами души. Это струны душевности, равновесия с другими людьми, те многозвучные струны, которые вызывают стремление дорожить близкими, как самим собой. Потребность отдавать любовь более «счастьеносна», чем потребность получать, потому что именно отдавание любви — главный путь в создании взрослого счастья…

Конечно, нормальному человеку нужно равновесие: в отдавании и получении любви, но все-таки, пожалуй, с перевесом в отдавании, чтобы «создаваемое» счастье было больше «потребляемого». Как говорил в свое время Бернард Шоу: «Счастье как хлеб: его имеют право потреблять лишь те, кто его производит».

А люди, которые настроены больше получать, чем отдавать, быстро поглощают те природные запасы счастливости, которые заложены в дебюте любви, и остаются ни с чем. К сожалению, их повально много, потому что сегодняшние будни гораздо больше выращивают потребителей, а не создателей счастья.

Уже говорилось, что в XX веке постепенно рождается новый, более сложный вид брака — «супружество-содружество». Рождается он с болью, выстрадывается в муках, — часто потому, что для многих из нас ценность своего «я» важнее, чем равновесие двух «я».