Юрий Рюриков - Мед и яд любви

А ведь именно тяга к такому равновесию (хотя бы примерному, приблизительному) все больше начинает становиться сейчас главной опорой хороших отношений. Потому что душевные и духовные опоры супружества все больше входят в ряд основных опор семьи.

Старая семья больше всего насыщала простые, базовые потребности человека — эмоциональные, половые, материальные. Дети тоже насыщали не только душевные, но и экономические нужды родителей: они были нужны им и как рабочие руки, и как обеспечение в старости. Поэтому, кстати, и детей рождалось тогда больше, и узы, которые связывали супругов, были настоятельнее, первороднее.

Сейчас потребность в детях перестала быть экономической, и потребность в супруге тоже переменилась, в ней сузился экономический слой. Люди стали материально независимее друг от друга, их экономические нужды насыщаются в основном вне семьи, и все это уменьшает силу материальных уз — настоятельных, первородных, — которые скрепляют людей в семье.

Для психологически развитого человека главная притягательность супружества лежит теперь не в самом положении семейного человека, не в бытовых облегчениях (хотя все это, конечно, очень важно). Постепенно люди осознают, что счастье в нынешнем супружестве все больше зависит именно от «содружества», душевной, близости.

Нынешний человек, повторю это, ждет, что супружество будет насыщать не только его базовые потребности — эмоциональные, половые, бытовые, но и потребности более высокие — психологические, эстетические, даже умственные. У семьи постепенно появляется новая обязанность, которая резко осложняет всю ее жизнь, — обязанность насыщать высшие душевные и духовные запросы человека. Всего этого ждет, видимо, сама новая психология, новое подсознание нынешних людей.

Но чем сложнее потребность, тем труднее ее насытить. Чем индивидуальнее человек, тем труднее ему найти близкого человека — и труднее сохранить с ним хорошие отношения. Это, кстати, одна из основ и нынешнего роста разводов, и нынешнего роста холостячества.

Личные отношения людей переживают сейчас болезнь перехода — от одного уклада потребностей к другому, более сложному. А переход от более простой системы к более сложной всегда ведет к разбалансированию системы, к расшатыванию старых связей между ее элементами, к рождению новых, которые не успели еще окрепнуть.

В нынешнем браке постепенно слабеют одни фундаменты, материальные, на смену им приходят другие, более сложные, но приходят медленнее, с отставанием. Отсюда и рассыпчатость многих нынешних браков — эхо от столкновения старых и новых семейных фундаментов, след перестройки всей психологии супружества. Это кризис роста, кризис перехода к новому виду семьи, и, чтобы сделать его безболезненнее, нужна всесторонняя помощь семье, куда более сильная, чем сейчас.

Впрочем, у семейного состояния есть не только исторический, а и вечный драматизм: его вызывает вечный закон жизни — опережающий рост человеческих потребностей.

Наши потребности всегда опережают возможности, и это опережение двояко: оно — вечный двигатель всех перемен, но оно создает постоянные разлады между тем, что нужно человеку, и тем, что он сейчас может, что ему доступно, достижимо…

Мы переживаем сейчас скачок в наших психологических нуждах, у людей рождаются новые массовые потребности, новые ожидания от личной жизни. А наше семейное поведение, манера личных отношений, стиль любви — все это резко отстает от наших новых запросов.

«Жена против одного из моих старых приятелей, считает, что он плохо влияет на меня (я этого не нахожу). Она запрещает ему приходить к нам, говорит: или я, или он. Дело доходит до развода. Как быть?» (Ленинград, «Знание», август, 1980.)

«Какой союз прочнее? Союз двух людей, чьи вкусы и интересы сходятся: а) полностью, б) наполовину, в) частично?» (1-й Государственный подшипниковый завод, март, 1978.)

«Е. Евтушенко пишет:

Не понимать друг друга страшно,

Не понимать и обнимать.

Но как ни странно, так же страшно

Во всем друг друга понимать.

Если два человека имеют много общих интересов, стремлений, черт характера, не будет ли им скучно друг с другом? Не станут ли они неинтересными друг для друга?» (Историко-архивный институт, апрель, 1981.)

Как завязываются нити совместимости? Где лежат разумные границы у общих взглядов и интересов? Не подавляют ли нашу личность эти общие интересы? Послушаем сначала, что говорили об этом счастливые пары.

Лариса. У нас это началось задолго до свадьбы: мы познакомились в заводской самодеятельности, до свадьбы знали друг друга пять лет, сначала долго дружили и только потом полюбили друг друга. И многие общие интересы выросли у нас еще до свадьбы.

Игорь. Из-за того, что у нас все началось с дружбы, общие интересы рождались как-то незаметно. Я, например, увлекался джазом, играл в заводском оркестре и не любил классику, а Лариса, наоборот, любила классику и не любила джаз. Так же было и с книгами: мне больше нравилась фантастика, Ларисе — серьезная литература. Постепенно мы заразили друг друга своими увлечениями, каждый добавил к своему увлечению чужое.

Г. Васильченко. Общие интересы — это хорошо, но, если они все общие, не обедняет ли это жизнь? Не считаете ли вы, что у человека могут быть автономные области, и в них он имеет право не посвящать супруга?

Лариса. Наверно, здесь, как и во всем, нужна мера. У многих женщин после свадьбы появляется чувство собственности на мужа: без меня ни шага, я должна знать о тебе все, быть с тобой всюду. Но и муж и жена имеют право на своих друзей, свои интересы, и на них нельзя посягать. Уважать самостоятельность другого — это, по-моему, очень важная заповедь семейной жизни.

Наташа. Верно. У каждого человека могут быть такие уголки внутренней жизни, в которые нельзя посвящать никого, даже самого близкого человека. Полная открытость — это, наверно, вообще ненормальность.

Петерис. Я с этим не согласен… Мне кажется, таких областей не должно быть; мы, например, ничего не скрываем друг от друга и не считаем, что это ненормальность.

Лайла. По-моему, любовь — это неспособность скрыть от другого хоть что-нибудь. Пока у меня не было Петериса, я ни с кем не могла быть полностью сама собой, ни с кем не могла поделиться многими заботами и тревогами. Даже с мамой я не была такой откровенной, как с Петерисом. С ним я откровенна во всем, и такая откровенность — очень крупная доля моего счастья.

Игорь. Конечно, каждый имеет право на автономность, на свои интересы. Но всегда ли стоит этим правом пользоваться? Я, например, получаю меньше радости от книги, если читаю ее один. И самые лучшие мелодии нравятся мне меньше, когда я слушаю их без Ларисы…