Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

— Луиза, вы не делаете шума из того, что показались мне в одном белье. Говорить так — было нечестно перед самим собой. Вы испугались того, что выбрали это. Это ваше решение — дать мне знать о ваших сексуальных чувствах. Это вы отвечаете за то, что нарушили табу, выученное с ранних лет. Именно это пугает вас сейчас.

— Да, и это еще сильнее меня бесит. Я чувствую себя так, что мне хочется сорвать с себя всю одежду и плясать на улице, крича: "Черта лысого!" — всему этому тупому миру.

— Вы бы им показали, правда? — Ободряюще поддержал я. Мы начали хихикать. Настроение изменилось, стало менее напряжен­ным, и ее руки запахнули блузку.

— Кажется, теперь все выглядит не таким пугающим, Луиза, но, очевидно, вам по-прежнему хочется одеться. Что вы чув­ствуете?

— Я почти не осознавала, что запахиваю блузку, но чувствова­ла какое-то напряжение — как будто какая-то часть меня сдержи­вала дыхание с того момента, как я распахнула блузку. — Луиза снова распахнула блузку, явно пытаясь проверить себя. — Забав­но: теперь у меня нет этого чувства.

— Луиза, вы по-прежнему думаете о себе механически: "Распах­нуть блузку означает определенную степень напряжения". Не ду­маю, что сама по себе блузка, расстегнутая или застегнутая, име­ет к этому какое-то отношение. Важно лишь одно — внутреннее чувство. Когда вы чувствуете, что рискуете сделать что-то новое, и переживаете конфликт, тогда возникает напряжение. То, что вы совершаете физически, — побочный продукт.

— Да, конечно, но я продолжаю забывать об этом. — Между тем ее руки застегивали блузку. — Я все там же. Миссис Кольтен все­гда говорила мне: "Одерни юбку. Не сиди враскоряку и не пока­зывай ноги!" Казалось, что это одна из главных вещей в целом мире, которая отличает хороших девочек от ужасных.

— Покажите мне ваши ноги, Луиза!

Внезапно ее оживление прекратилось, она затаила дыхание. Затем осторожно взялась за подол своей юбки и приподняла его на несколько дюймов — так что ее бедра оказались наполовину откры­тыми. Она, казалось, сохраняла самообладание, но все еще сдер­живала дыхание.

— Они выглядят очень неплохо, насколько я могу их видеть, — поддразнивал я ее. Теперь уже росло мое напряжение. Промельк­нула мысль о том, как Луиза рассказывает кому-нибудь о неорто­доксальных методах своего терапевта. Затем я подумал, что это вряд ли произойдет, и не имеет никакого значения для живого челове­ка, который находится рядом со мной, и для того, что мы пыта­емся делать. У меня также возникло теплое сексуальное чувство: мне хотелось, чтобы ее юбка, пусть и титаническими усилиями, приподнялась еще на несколько дюймов.

— И это все? — спросил я дразнящим тоном, пытаясь заставить ее приподнять юбку повыше. Но я также хотел, чтобы она сама взяла на себя ответственность за то, насколько именно она решит открыть свои ноги. Мой тон служил обоим намерениям.

— О, я не знаю! — С нетерпением. — Почему вы задаете мне этот вопрос? Вообще, все это неправильно делать. Но глупо так гово­рить. Я, конечно, не показываю вам ничего такого, чего вы не видели раньше, и...

— А вот здесь уже вы неправы, — внезапно перебил я ее. — Вы продолжаете сводить свое поведение к механическим действиям, Луиза, и если вы имеете в виду, что я раньше видел женские ноги, это, разумеется, так, но...

— Я знаю! Знаю, не говорите мне. Моих ног вы раньше не видели.

— Это правда, но все-таки дело не в этом.

— В чем же тогда? Постойте! То, что вы не видели раньше, оказалось моим выбором поступить именно таким образом: "Вот она я". Верно?

— Да, Луиза, это так. — Теперь я был уверен, что мы правиль­но поступили, рискнув углубиться в эти области.

— Джим. — Она редко употребляла мое имя, я потеплел. — Мне хотелось бы снять всю свою одежду и показать вам всю себя. Не думаю, что смогу сделать это сегодня, хотя мне и хочется. Но, возможно, когда-нибудь я так и поступлю.

— Я слышу вас, и чувствую то же самое. И сеанс закончился.

20 октября

Луиза была очень подавлена, когда через два дня пришла ко мне. Она избегала встречаться со мной взглядом, устраивалась на кушет­ке с излишней старательностью и долго молчала.

— О чем вы думаете?

— Ни о чем. Вернее, я лучше не буду об этом говорить.

— Вы можете сказать, что удерживает вас от того, чтобы ска­зать то, что вы думаете?

— Я просто хочу перейти к чему-нибудь важному и не тратить время на тривиальности. Думаю, мне следует поговорить с вами о том, вернуться ли мне в институт или продолжать работать в аген­тстве. Приближается время подавать заявки, если я собираюсь поступать. Я думала о том, что могла бы получить какую-нибудь стипендию или пособие. Доктор Клифтон дал бы мне хорошую рекомендацию, я уверена, и... — Она замолчала, кажется, потеряв нить. Я ничего не говорил, и через минуту Луиза продолжила.

— Я имею в виду, что в моем возрасте пора уже перестать хо­дить в школу. Если я поступлю в UCLA, возможно, мне удастся получить степень доктора по социальной работе за два года, может быть, за три. Тогда у меня была бы хорошая возможность препо­давать где-нибудь или, возможно, я могла бы возглавить агентство, один из филиалов, и...

Луиза снова замолчала. Она явно заставляла себя продолжать говорить, но, казалось, эта тема вызывает у нее не слишком много энтузиазма. Я по-прежнему молчал.

— Я просто не уверена, что хочу провести там два или три года, понимаете? Это действительно стоило бы сделать, и все такое, но... Ну, в любом случае я должна буду принять решение довольно ско­ро, и я хочу... — Она окончательно выдохлась.

— Луиза, — сказал я тихо. Она напряглась, как только услы­шала мой голос. — Давайте поговорим о том, что произошло здесь в прошлый раз.

— О, это было глупо. Давайте не будем тратить время. Мне действительно необходимо принять решение, и мне действитель­но требуется ваша помощь. Думаете, я могла бы закончить тера­пию к следующему сентябрю, если меня примут в институт в ка­ком-нибудь другом городе?

— Вы очень обеспокоены тем, чтобы отвлечь ваше внимание от того, что произошло в прошлый раз. Вы пытаетесь подтолкнуть меня и себя к обсуждению другого вопроса, хотя вам трудно скон­центрироваться на нем. — Я произнес это настойчиво, немного с вызовом.

— Я не хочу говорить об этом. Я вела себя ужасно глупо, и вы это прекрасно знаете. А вы, очевидно, позволили нам отклониться от проблем, которыми мы здесь заняты. Так что давайте...

Я резко перебил ее:

— Мы не отклонялись от наших проблем. Это именно то, что вы пытаетесь сделать сегодня. — Я был недоволен тем, что она отрицала пережитое нами вместе, и также понимал, что немного виноват в том, что получал от этого удовольствие. Поэтому я бес­покоился о том, чтобы доказать: то, чем мы занимались, не озна­чало, что я злоупотребил ее доверием ко мне.