Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

27 июля

Это было четвертое посещение Холом группы. Сегодняшняя встреча следовала установившейся с самого начала схеме, и поэто­му я решил помочь членам группы осознать, что они не знают Хола по-настоящему, и одновременно хотел дать понять самому Холу, что он не использует группу для самораскрытия. Возможность представилась в тот момент, когда Хол разговаривал с Беном и Лоренсом.

Хол: Насколько я понимаю, Лоренс, вы с Беном на самом деле говорите одно и то же, но по-разному. Ты говоришь о принципах, а Бен, — ну, старина Бен относится к практическому типу — и он говорит об определенных применениях. Не знаю. Может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется.

Лоренс: Ну, да, я... я полагаю, ты прав, Хол, но...

Бен: Конечно, он прав. Ты просто не хочешь признать это, и...

Лоренс: Нет, нет. Я просто обдумываю это. Да, я уверен, что здесь ты прав. Спасибо, что обратил на это внимание.

Джим: Бен и Лоренс, разрешите мне отвлечь на минуту ваше внимание. Хол только что разрешил ваш спор. Что вы чувствуете прямо сейчас по отношению к Холу?

Бен: О, он совершенно прав. Я рад, что он указал на это. Воз­можно, Лоренс перестанет чувствовать, что у него всегда есть на все ответы.

Лоренс: Ну, Хол сделал очень интересное замечание, и мне действительно кажется... Ну, хм-м-м, да, это было самым полез­ным.

Джим: Насчет ваших слов я заметил, что на самом деле вы не реагируете на Хола. Вы думаете о том, что он сказал, и друг о друге. Кажется, такова роль Хола в группе. Он говорит полезные вещи и затем удаляется — прежде чем кто-то успевает подумать о том, что за человек сам Хол.

Бен: Э! Да! Это правда. Я имею не слишком ясное представле­ние о нем. (Поворачиваясь к Холу.) Как насчет этого, великий че­ловек? Что у тебя на уме?

Хол (слегка взволнованный): Не смейся, я не знаю, что ты име­ешь в виду, Джим. Я просто заинтересовался тем, о чем спорили Лоренс и Бен, и внезапно догадался, что они просто не понима­ют друг друга, и...

Джим: Хол, я уверен, что тебе так кажется, но не в этом дело. Дело в том, что ты всем помогаешь, но мы редко слышим что-либо о тебе, тебе самом. Недавно, когда Элен плакала, ты оказался тут как тут, помогая ей рассказать о неприятностях с ее парнем...

Элен: Да, но он действительно помог мне.

Хол: Ну, знаете, я действительно расстроился из-за того, что Элен страдала, и подумал, что должен показать это, и...

Кейт: И ты показал, Хол, и я почувствовала, что ты говорил с ней очень заботливо. Знаю, что испытала к тебе теплое чувство. Но я действительно не знаю ничего о том, что это значило для тебя, изнутри...

Лоренс: Да, это так. Я не замечал этого, но ты действительно никогда не говоришь много о себе. Мне и правда хотелось бы знать о тебе больше.

Хол: О, разумеется, я буду рад рассказать о себе больше. Да говорить-то особенно нечего. Вы можете задавать любые вопросы...

Так, в непринужденной форме, Хол открывал для группы воз­можность получить о нем информацию, но, казалось, он не по­дозревал о том, как включить в нее свой собственный внутренний опыт.

30 августа

Месяц спустя, после нескольких сеансов, на которых чувстви­тельность Хола к собственной внутренней жизни повысилась, он стал более непосредственно работать со своим внутренним осо­знанием.

— Джим, думаю, что теперь я лучше, чем когда-либо раньше, понимаю, что значит находиться внутри самого себя, но это все еще остается для меня недоступным. Мне просто хотелось бы по­лучше за это уцепиться.

— "Уцепиться за это"... Вы так сказали, как будто это какая-то вещь или предмет, за который можно уцепиться.

— Да, и... Ну, ладно, уцепиться за мою... за идею... за свое понимание того, как быть внутри себя, быть субъективным или как там. Просто не знаю, как это сказать, но смысл в том...

— Хол, не хочу придираться к словам, но думаю, есть важная причина, по которой вы говорите о цеплянии за "это" как за не­кий предмет. Я думаю, вы — как и я — научились превращать са­мого себя в объект. Когда мы пытаемся заставить этот объект вес­ти себя по-другому, наш язык остается языком объектов, мы произносим "это", "эти вещи", а не "я", "мне" и т.д.

— Конечно, я понимаю, но как это изменить... э-э, как я могу изменить свой способ мышления? Не знаю, как это сделать.

— Я думаю, когда мы действительно знаем, чего хотим, и ког­да мы действительно находимся внутри самих себя, не существу­ет вообще никакого "как". Мы просто знаем, чего хотим, и де­лаем это.

— Звучит здорово, но я не могу себе этого представить.

— Можете: просто подумайте минуту. Как вы поете "Дом на горе"? Не существует никакого "как"; вы знаете, что вы хотите сделать, и делаете это. Как рассказываете кому-нибудь об идее, которая взволновала вас? Вы просто знаете, что хотите выразить идею, и у вас это получается. Вы можете, если возникают труд­ности с какой-то частью, остановиться и рассмотреть более объек­тивно процесс выражения, но чаще всего вы просто внутри свое­го волнения и высказываете идею без всякого "как". Разве нет?

— Да. — Он медленно, размышлял. — Да, понимаю, но кажет­ся, это не совсем то же самое. Я имею в виду... Я имею в виду, что когда пою "Дом на горе", я уже знаю мотив и слова, а... с другой стороны, если я рассказываю кому-то об идее, то не знаю следующих слов, но я знаю общие контуры идеи... однако...

— Вы, конечно, правы, Хол, этот процесс не точно такой же, что и пение знакомой песни, но возьмем другой пример. Как раз сейчас вы прислушались к самому себе, пытаясь почувствовать то, что вызывает в вас возражение против моих слов. Правильно?

— Да, да! — Он обрадовался. — Правильно. Именно сейчас я прислушиваюсь к себе, как вы сказали.

— И для этого вам не требуется никакое "как".

— Да, не нужно. — Он был возбужден, наконец осознав идею. — Мне хотелось бы научиться делать это и в других областях.

— Почему бы и нет?

— Ну, давайте попробуем. Главная проблема, с которой я хо­тел бы разобраться, —вся эта неразбериха с Тимом. — Хол помол­чал. — Ну и ну! Я даже потерял все свое возбуждение, как только подумал об этом. Да, но больше всего я хотел бы находиться внут­ри себя именно в этом случае.

— Справедливо. Почему бы вам просто не начать думать вслух о том, что вы чувствуете по поводу Тима?

— Ну, как всегда, одна из главных проблем, о которых я ду­маю, это мое нетерпение, которое я проявляю по отношению к нему по сравнению с тем, как я общаюсь с другими людьми.

— Хол, думаю, это по-прежнему верно: что вы ожидаете от себя такой же объективности и эффективности в отношениях с Тимом, как будто он ваш пациент, а не сын.

— Может быть, может быть. Я хотел сказать, что оставил это некоторое время назад, но сейчас уже не так уверен. Постойте, дайте мне прочувствовать более тщательно.