Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос

Стрейчи (1934) первым описал переменчивое толкование переноса — посредством которого понимание, толерантные элементы суперэго, интернализируются на месте архаических элементов — в качестве центрального лечебного фактора. Окончательная формулировка Фрейдом цели лечения никоим образом не является "воздерживающейся от оценки", но содержит ясный призыв к сублимации: пациентка "должна научиться у него (аналитика) преодолению принципа наслаждения, отказу от близкого и доступного, но социально недопустимого удовлетворения в пользу более далекого, может быть, вообще очень отдаленного, может быть, даже не вполне достоверного, но психологически и социально безупречного. Для этого преодоления она должна пройти через самые первые периоды своего душевного развития и на этом пути приобрести то увеличение душевной свободы, которой сознательная душевная деятельность — в систематическом смысле — отличается от бессознательной" (170). Хотя большей частью утверждения Фрейда по поводу любви в переносе звучат таким образом, как если бы они относились к воспроизведению эдиповых конфликтов, ссылка на "самые первые периоды" заставляет думать о доэдиповых фиксациях или о повторном переживании глубокой регрессии, подчеркиваемой в аналитической ситуации Ференци и Балинтом, и выходе из нее посредством "нового начала" (Хэйнол, 1989).

Фрейд ограничивает свое наблюдение в статье о любви в переносе нежной привязанностью пациентки к врачу, которая, согласно 21-й лекции "Лекций по введению в психоанализ" , "снова выходит на поверхность при крайне неблагоприятных условиях, и где наличествуют определенно гротескные несовместимости, даже у пожилых женщин в отношении к старым мужчинам". В случае мужчин-пациентов, продолжает Фрейд, врач — он имеет в виду мужчину-аналитика — может надеяться "избежать трудных помех, вызываемых половым различием и сексуальным тяготением". Но он находит "точно такую же привязанность к врачу, точно такую же завышенную оценку его качеств, точно такую же поглощенность его интересами, точно такую же ревность к любому человеку, близкому к нему в реальной жизни", у пожилых пациентов. И, продолжает он, "сублимированные формы переноса чаще встречаются между одним и другим мужчиной, а откровенные сексуальные домогательства более редки соразмерно тому, как явная гомосексуальность редка по сравнению с другими путями, которые используют эти инстинктивные компоненты.

Шассегье-Смиргел (1988), которая откровенно принимает "элегантную асимметрию" мужского и Женского эдипова комплекса в качестве объяснения любви в переносе у женщин и мужчин, находит, что полная картина любви в переносе, безотносительно к полу аналитика, совпадает с состоянием влюбленности у мужчин реже, чем у женщин, и что любовь в переносе у мужчин "лучше скрыта"; мужчины реже проявляют сопротивление посредством любви в переносе, но скорее показывают признаки противостояния ей; мужчины, считает она, защищают себя, мобилизуя собственную анальность против инцестуозных желаний. Сходным образом Персон (1985), основываясь на различии между переносом как сопротивлением и сопротивлением к переносу, полагает, что в то время как женщины используют эротический перенос как сопротивление, мужчины более склонны проявлять сопротивление к переживанию эротического переноса. Согласно Персон, наиболее интенсивные материнские переносы от пациенток на женщин-аналитиков, даже если эротические чувства могут быть свободно выражены, отражают возникновение ярости, зависти, соперничества и страха как части эдиповой констелляции. В полном соответствии с представленным выше тезисом о связи между конкретизирующимся любовным переносом Фрейда и бета-элементами Биона, прямой перенос на тело женщины-аналитика, описанный Лиа Голдберг (1979), не предстает полоспецифическим.

Принцип воздержания Фрейда — который должен рассматриваться как стоящий в стороне от его правил лечения, даже при том, что он часто переформулировался в "правило воздержания" (например, Неренц, 1985) — подчеркивает необходимость фрустрации в ситуациях, которые определяются переносными и контрпереносными сопротивлениями. Фрейд отмечает потребность в "определенном количестве реального страдания" пациентки (Фрейд, 1931), так что она не будет находить каких-либо заместительных удовлетворений для своих симптомов, и потребность в отказе от какой-либо неинтерпретирующей деятельности со стороны аналитика. Несколько лет спустя после работы о любви в переносе Фрейд предупреждал против обращения "пациента, передавшего себя в поисках помощи в наши руки, в нашу частную собственность, в решении за него его судьбы, в насильственном навязывании ему наших идеалов и в гордости Творца, формирующего из него наш собственный образ и считающего это благом". Безусловно важны недвусмысленные отличия этого предупреждения от "технических правил", о которых Фрейд в 1912 году сказал, что "по крайней мере многие из них могут быть суммированы в единое правило", что аналитик уделяет всему "одинаковое", равномерно распределенное внимание, приспосабливается к пациенту, "как телефонная трубка приспособлена к передающему микрофону". Анна Фрейд (1946) разъясняла принцип воздержания, используя метафору "постоянной беспристрастности", исходя из которой аналитику следует направлять свое внимание на бессознательные части ид, эго и суперэго.

Принцип воздержания, очевидно, связан с нейтральностью, которая обозначает утопический идеал беспристрастности и невмешательства, цель аналитика не стать реальным персонажем в жизни пациента. Этот принцип самым тесным образом связан с ценностями, имплицитно присутствующими в аналитическом отношении, этической правдивостью, уважением свободы мысли и с терапевтической целью психоанализа "осуществить контроль над наиболее опасными психическими импульсами и добиться над ними господства ради блага пациента".

Исторический фон работы Фрейда о любви в переносе был, вероятно, сформирован как "приводящим в замешательство страстным контрпереносом" (Эйсслер, 1982) К.Г.Юнга в анализе Сабины Шпильрейн, так и значительно более сложным и научным диалогом между Фрейдом и Ференци (Фальзедер и Хэйнал, 1989). Фрейд писал Юнгу 7 июля 1909 года: "Сам я никогда не был столь сильно им захвачен, но много раз подходил к этому чрезвычайно близко и еле-еле спасался. Я полагаю, что лишь суровая необходимость моей работы и то, что я пришел в психоанализ в возрасте старше Вас на десять лет спасла меня от аналогичных переживаний. Но это не беда. Человек приобретает необходимую толстую кожу, приходит к овладению "контрпереносом", который действительно всякий раз у него возникает, научается сдвигать собственные эмоции и соотносить их с практической целесообразностью. Блаженство в сокрытии". Из опубликованных писем Юнга к Шпильрейн (Каротенуто, 1980) видно, что он испытывал к ней гораздо более глубокие чувства, чем это мог заключить Фрейд из писем, написанных ему Юнгом. Благодаря Фальзедеру и Хэйналу мы смогли увидеть в переписке Фрейда с Ференци очень сложный конфликт, вызванный прерванным Ференци анализом Эльмы Палое (позднее ставшей его падчерицей!), — конфликт между Ференци, который в нее влюбился, и Фрейдом, который, несмотря на огромные оговорки, уступил настойчивой просьбе Ференци принять ее для анализа. Хэйнал (1989) подытоживает: "Таким образом, наиболее решающие вопросы психоаналитической техники поднимались в атмосфере конфликтов, иногда печали, оскорбленных нарциссизмов и яростных эмоций" (60). Обсуждение различных концепций воздержания представляет собой фундаментальный аспект полемики Фрейда с Ференци, столь важной для истории психоанализа; читатель отсылается к прекрасному исследованию этой полемики А.Хоффером (1991).