Гарри Гантрип - ШИЗОИДНЫЕ ЯВЛЕНИЯ, ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И САМОСТЬ

Этот последний аспект проблемы проявляет себя в трагической внутренней противоречивости шизоидного самоубийства. Желание умереть представляет собой шизоидную потребность удалить эго от мира, который слишком суров, чтобы оно могло с ним справиться. В то время как депрессивное самоубийство является результатом направленного на себя агрессивно-деструктивно-го импульса, шизоидное самоубийство является результатом апатии по отношению к реальной жизни, которую далее невозможно выносить. Вся доступная энергия превращается в тайную, однако упорную решимость уйти в небытие с помощью газа, снотворного или желания утонуть. Одна пациентка во время сильного стресса выразила стремление умереть, и я предположил, что она хочет не ухода в небытие, а почти бессознательного бегства в тепло, комфорт. Она ответила: «Да, это так; остаться осознающей лишь настолько, чтобы ощущать тепло и безопасность, как если бы вам дали снотворное у зубного врача, чтобы вы не чувствовали боли», — это казалось ей «очень приятным способом умирания». К сожалению, на практике часто достигается больше того, что присутствовало в намерении, и пациент может умереть и лишиться шанса на возрождение.

Когда произошел обусловленный страхом уход от внешней реальности, шизоидный индивид сталкивается с двумя противостоящими друг другу потребностями, каждая из которых должны быть удовлетворена: потребностью ухода от невыносимой реальности и потребностью оставаться с ней в контакте для спасения эго в обоих случаях. Именно это принуждает к финальному расщеплению эго на активное страдающее и пассивное регрессировавшее либидинальное эго. Бегство в регрессию порождает противоположное ему движение к объектным отношениям. Но такое возвращение к объектам все еще включает в себя страх и отчуждение. Это ведет к созданию объектного мира, который позволяет эго уйти, однако не «внутрь матки», а в кляйнианский мир «внутренних объектов», сновидений и фантазий, мир объектных отношений, который также отчужден от внешнего мира. Это, в основном, мир психоневротических и психотических переживаний. Иногда движение назад от глубокой регрессии к объектам в смысле «внутренних объектов», по-видимому, заходит дальше и становится возвращением к внешнему миру. Однако тщательное исследование показывает, что это иллюзорный мир. Он не является возвращением к подлинной реальности внешних объектов как таковых, существующих самих по себе, но является проекцией на них внутреннего мира фантазийных объектов, которая объясняет неадекватные реакции психотических и психоневротических пациентов на реальных людей. Тем не менее, некоторые данные свидетельствуют о борьбе за то, чтобы оставаться в контакте с внешним миром. Жизнь как в мире внутренней фантазии, так и в мире проецируемой фантазии — является защитой от утраты эго из-за полной регрессии и деперсонализации, в то же время остается в различной степени отчужденной от внешней реальности, которая воспринимается как враждебная.

Такой тип защиты, однако, порождает свои опасности. Помимо опасности утраты эго вследствие шизоидной деперсонализации существуют три дополнительные опасности:

(I) Бегство назад к объектам ведет к возвращению к плохим объектам, от которых и искалось спасение. Плохие объектные отношения вначале выделяли эго, ставя его в оппозицию объекту и вынуждая защищаться. Напуганный индивид становится агрессивным, однако порожденная плохими объектами ситуация может выходить из-под его контроля, доходя до тревоги преследования во внутреннем мире и вызывая шизофренический страх «разлететься вдребезги». Есть два пути избежать этого шизофренического страха дезинтеграции преследуемого эго: 1) путем бегства к внутренним плохим объектам или 2) под давлением переживаний реальной жизни.

(II) Бегство к хорошим объектам может привести к другой опасной ситуации для эго. Эго впадает в панику из-за опасности слишком большого слияния с объектом, что вызывает бегство внутрь. Даже кратковременное хорошее отношение объекта настолько страшит инфантильной зависимостью, что воспринимается, как уже отмечалось, как удушающее. Так возникает клаустрофобическая тревога, которую следует отличать от

(III) шизоидного страха утраты эго вследствие деперсонализации, типичного состояния «съежившегося» центрального эго, когда из него «высосана» вся жизненность из-за слишком полной регрессии. Это может привести к смерти и тотальной утрате эго. Клаустрофобический страх задохнуться в закрытом помещении является той ценой, которую приходится платить за безопасность путем бегства внутрь. Активное эго подвержено угрозе утраты путем редукции к состоянию пассивности, в котором невозможно никакое самовыражение.

Таким образом, отсутствие объектов влечет за собой страх утраты эго вследствие деперсонализации, плохие объекты порождают страх утраты эго вследствие деструктивного преследования, хорошие объекты порождают страх утраты активного эго вследствие страха «удушения» и бегства к пассивности.

(IV) Остается еще одна возможность компромисс между плохими и хорошими объектами. Если индивид ненавидит хорошие объекты вместо плохих, то не возникает угроза возмездия со стороны объекта и состояние удушья. Однако теперь появляется четвертая опасность. Если индивид ненавидит хороший объект, то эго испытывает страх не только в отношении себя, но также по поводу объекта. Будет возникать вина, а вкупе с ней постулированная Кляйн «депрессивная тревога» вместо более примитивной «тревоги преследования». Амбивалентные объектные связи вовлекают в себя страх утраты эго для всех практических целей в параличе депрессии, ибо в таком состоянии эго не осмеливается ничего делать из-за страха неверных действий. Хороший объект становится обвиняющим объектом, и эго ощущает моральное преследование.

Мы можем, таким образом, расположить по степеням те опасности, которым подвергается эго. Максимальной и наихудшей опасностью является угроза тотальной утраты эго, представленной в сознании деперсонализацией, и такой глубинной апатии вследствие шизоидного ухода и регрессии, что может последовать смерть. Против этой опасности возникает сильная защита в форме установления плохих объектных связей, что ведет либо к шизофреническому страху дезинтеграции под воздействием яростного преследования, либо к депрессивному параличу под давлением безжалостного обвинения и патологической вины. Тем не менее, эти две психотические опасности возникают в результате защиты против главной шизоидной опасности.