Ганс Селье - От мечты к открытию

Работа, выполняемая по инерции.

Многое из того, что было некогда введено в качестве правила, выходит из-под контроля внимания, и работа, в которой уже давно отпала необходимость, продолжает выполняться.

Помню, как в 1945 г., оставив работу в Университете Мак-Гилл, чтобы основать наш институт, я договорился со своим другом профессором Дж. Брауном (возглавлявшим тогда медицинский факультет университета), что буду снабжать его копиями всех карточек предметного, именного и реферативного каталогов, готовящихся для нашей библиотеки. Он в свою очередь согласился нести часть необходимых для этого расходов. Некоторое время наше сотрудничество шло очень хорошо, но в 1948 г. прекратилось, и я сказал занимавшейся этим девушке, чтобы она в дальнейшем не делала копий. Я выбросил все это из головы вплоть до 1953 г., когда случайно заметил под столом в библиотеке два огромных деревянных ящика. На мой вопрос об их содержимом мне ответили: "Копии всех карточек за последние пять лет. Мы все гадаем, для чего они могут понадобиться". Выяснилось, что девушка, первоначально занимавшаяся этой работой, вышла замуж и уволилась как раз через несколько дней после того, как я велел ей прекратить изготовление копий. Находясь в состоянии возбуждения от столь значительного события своей жизни, она, вполне понятно, забыла передать распоряжение относительно каталогов для профессора Брауна. Должен признаться, что в данном случае мой "латотропизм" продемонстрировал досадно замедленную реакцию.

Я почти уверен, что такого рода работа, выполняемая по инерции, вряд ли может иметь место в нашем институте теперь, когда мы усовершенствовали методы управления и контроля. Но тем не менее это случается. Уделяя столько внимания контролю на месте, я убежден, что более или менее регулярная проверка всего, что делается, позволяет вносить изменения или даже прекращать те или иные виды работы, не соответствующие текущим требованиям.

Не доказывайте, а показывайте.

При осуществлении проверки на месте вы рано или поздно неминуемо столкнетесь с тем, что кто-либо из сотрудников заявит, что работу нельзя сделать так, как вам того хотелось бы. В этом случае не стоит заводить спор о том, может ли быть выполнена работа или не может; нужно просто самому продемонстрировать, как ее сделать. Если лаборантка говорит мне, что какую-то хирургическую операцию сделать невозможно, я просто беру и делаю ее. Никакие споры, никакие доказательства не могут сравниться по своей убеждающей силе с прямой демонстрацией, не говоря уже о том, что в ходе нее могут выявиться причины, которые мешают лаборантке выполнять работу предложенным мною способом. Чем чаще ученый самостоятельно работает в лаборатории, тем больше у него возможностей изучить технические приемы и при случае демонстрировать их.

Лучший способ доказать, что какая-то работа, которую мы не в состоянии выполнить сами, может быть осуществлена,-- это продемонстрировать соответствующий пример; дело только за тем, чтобы найти для этого действительно подходящего специалиста. Я, предположим, не умею печатать на машинке; следовательно, если машинистка настаивает на том, что за рабочий день невозможно напечатать больше карточек и с меньшим количеством ошибок, чем она это делает сейчас, я оказываюсь перед необходимостью переубедить ее. И если я по опыту знаю что она неправа, то нет более простого способа продемонстрировать это, чем пригласить хорошую машинистку (но только в самом деле хорошую!), и ее работа послужит самым красноречивым доказательством. Такая система убеждения редко меня подводила.

Как иметь дело с невротиками и психопатами.

Мало кто догадывается (и еще меньше тех, кто готов в это поверить), что каждый десятый обитатель Северной Америки по меньшей мере один раз в жизни попадает в психиатрическую клинику. Значительно больше тех, кто подвергается лечению, когда повод не столь серьезен и потому не требует госпитализации. Наконец, тысячи людей нуждаются в лечении, но так никогда и не попадают к врачу в силу предубеждения или непонимания, а главным образом -- того обстоятельства, что для психически неуравновешенного человека в его состоянии нет ничего необычного.

Определенную связь между "гением и безумством" подозревают уже давно (с. 88), и вполне естественно, что психические отклонения чаще всего встречаются у людей, ведущих необычный образ жизни. Солидный, уравновешенный гражданин, заинтересованный в прочной и спокойной карьере, становится фермером, торговцем врачом или инженером. Его ни в малейшей мере не привлекают такие необычные и неопределенные занятия, как поэзия, музыка, наука или литература, в которых успех зависит главным образом от оригинальности -- непредсказуемого и в значительной степени неконтролируемого отклонения от нормы.

Все мы в глубине сердца верим в миф о "безумном гении". Нам даже хочется видеть в ученых эксцентричных, рассеянных чудаков, с тем чтобы, когда они совершат какое-то блестящее открытие, мы не так сильно ощущали свою посредственность.

Не всегда, однако, признается тот факт, что даже вспомогательные функции в науке выполняют несколько необычные люди, во всяком случае -- такие, кто не может или не хочет заниматься рутинными видами деятельности. В определенном смысле это социально неприспособленные люди, однако их необычные пристрастия нередко заключают в себе большую социальную ценность. Любитель фотографии -- типичный буржуа -- скорее постарается овладеть профессией фотографа, нежели стать специалистом по микрофотографии, где объект съемки -- живая клетка. Девушка, которая хочет стать медсестрой, будет искать работу в больнице, а не в лаборатории, где ее пациентами скорее всего будут крысы. Типичный библиотекарь вряд ли заинтересуется классификацией научной литературы.

Многие из тех, кто нашел себе место в научно-исследовательском институте, ранее испытывали свои способности на другом поприще, но безуспешно. Какую-то часть сотрудников составляют перемещенные лица, бежавшие от политических или религиозных преследований; есть и такие, кто не удержался на прежней работе из-за болезненной застенчивости, несовместимости с окружающими, неуравновешенности либо глубокого отвращения к рутине. Единственная общая черта, объединяющая всех этих людей,-- их отличие от "среднего человека" по личностным характеристикам или прошлому опыту. Какова бы ни была причина этих отличий, но такие люди создают в обществе определенные проблемы. Необходимо научиться извлекать пользу из их прекрасных, но несколько причудливых душевных качеств и держать под контролем их слабости. Но ни в коем случае не стоит избавляться от этих людей, хотя ужиться с ними совсем не просто: для этого может понадобиться редкий дар приспособляемости и понимания человеческой природы.