Владимир Дружинин - Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии

Гарантия сохранения памяти о человеке после смерти – существование рода людского. Поэтому человек, стремящийся к славе, безжалостный к жизни живых конкурентов и умерших гениев, заинтересован в продолжении земной жизни других людей, но только тех, кто сам не претендует на дележ славы и место в людской памяти, тех, кто почитает единственного творца – себя самого, а не Бога. «И здесь имеется определенная градация ступеней. Тот, кто пренебрегает аплодисментами толпы сегодня, стремится пережить себя в памяти немногочисленных представителей сменяющих друг друга поколений. “Посмертная слава – удел тех, кто принадлежал к меньшинству”, – говорил Гуно. Такой художник стремится продолжить себя более во времени, чем в пространстве. Идолы толпы вскоре ниспровергаются самой же толпой, их монумент разбивается у подножия пьедестала и никто на него не глядит, в то время как тот, кто овладеет сердцем немногих избранных, получит более долгое время ревностного культа, по крайней мере, лишь в избранном и узком кругу, но зато спасающем его от половодья забвения. Такой художник широту своей славы приносит в жертву ее долговечности; он жаждет скорее, чтобы слава его длилась вечно в каком-нибудь уединенном уголке, чем лишь на миг блеснула в целом мире; ему желаннее быть вечным и наделенным самосознанием атомом, нежели мгновенной вспышкой сознания целой Вселенной; бесконечность он приносит в жертву вечности» [12], – это Унамуно пишет, наверное, о себе самом.

Выход из тоски и безнадежности, а также из бесцельной борьбы за славу, в которой тратится земная, единственная жизнь, – в «роднике религиозной веры». Источник, питавший католицизм, иссяк, его высушили теологи, задумавшие рационализировать веру, превратив живое чувство в богословие.

Унамуно пытается преобразовать ее с помощью философии, но философии «живой», источником которой является живой философ – «человек из плоти и крови». Философские взгляды Унамуно интересны сами по себе, но не все они относятся к обсуждаемым здесь вопросам.

Если извлечь квинтэссенцию из суждений Унамуно о сущности человеческой жизни, то перед нами возникает следующая картина.

«Человек из плоти и крови» жаждет продолжения своего существования. Он осознает свою смертность, но стремится продлить свою жизнь за ее пределы. Вариант спасения души дает ему вера в Бога: тело умирает, а душа будет вечна. Если веры в Бога нет, нет и бессмертия: экзистенциальная тоска поражает «человека из плоти и крови». Сомнения в вере толкают человека на утверждение своего «Я» в этом мире и в памяти людей: он начинает вести борьбу с живыми и умершими за место в непрерывной общечеловеческой памяти, где очень мало свободных мест. Может быть, их нет вообще, тогда надо вытолкнуть из кресла конкурента (живого или уже мертвого). Жизнь тратится на достижение иллюзорного бессмертия, а дилемма «смерть или бессмертие» превращается в дилемму «жизнь или бессмертие».

Признавая лишь один вариант жизни – утверждение своего бессмертия, Унамуно, разумеется, ограничивает свой горизонт, но, как он сам утверждает, любая философия – субъективна, это философия конкретного философа.

Вариант жизни, который рассматривает Унамуно – «вариант для сильных», я называю «жизнью-целедостижением». И он не является единственным.

И все же Мигель де Унамуно наиболее страстно и образно выразил сущность основной экзистенциальной проблемы: конечна или бесконечна индивидуальная жизнь (хотя бы – жизнь души) и как жить человеку при разных решениях этой проблемы?

В своих размышлениях Унамуно сознательно или неосознанно упускает человеческую деятельность, непосредственно направленную на продление земной индивидуальной человеческой жизни: медицинскую науку и работу врачей, которые спасают не только тело, но и душу, неотделимую от тела (такую мысль высказывает и сам Унамуно).

Бессмертие невозможно, поэтому требуется приложить усилия для того, чтобы жизнь человеческая стала если не вечной, то хотя бы длительной. Идея «актуальной бесконечности» (по Кантору) уступает идее «потенциальной бесконечности»: жизнь коротка и актуально конечна, но с помощью некоторых усилий ее можно продлить на какой-то срок. Вполне вероятно, что в недалеком будущем, используя все новые и новые достижения науки, заменяя умирающие органы на донорские или искусственные, изменяя телесную оболочку человеческого «Я», мы сможем продлевать существование индивидуальной души сколько угодно долго. Учитывая успехи генетики, можно надеяться даже на регенерацию умерших органов тела.

Другое дело – верен ли сам исходный постулат Унамуно: каждый ли человек исходно жаждет вечности и во всяком ли возрасте он стремится к бессмертию?

На этот вопрос пытался дать ответ великий российский физиолог Илья Мечников. Илья Ильич Мечников, сын русского гвардейского офицера и еврейки, великий физиолог, лауреат Нобелевской премии, которую он получил за фагоцитарную теорию иммунитета, член большинства академий мира и почетный доктор многих университетов, страстно мечтал о продлении обычной человеческой жизни до ее биологических пределов, данных природой.

Долговечность человеческой жизни была его мечтой. В современном роде человеческом старость всегда преждевременна, как и смерть. Максимум смертности приходится на возрастной период с 65 до 75 лет, а предел кривой распределения смертности – на 90 лет. Но не только в продлении биологического существования человека Мечников видел задачу науки. По его мнению, человеческая жизнь должна быть счастливой: «В настоящее время приходится считать себя счастливым, когда в 70 лет еще в состоянии продолжать выполнение своих жизненных задач; в будущем этот предел, конечно, значительно отодвинется» [13]. Средство он видел в рациональной гигиене и применении научных успехов макробиотики. Но я не буду рассматривать биологическую концепцию Мечникова, а в соответствии с жанром и содержанием книги обращусь к его философским взглядам.

Мечников полагал, что как раз с инстинктом самосохранения, который выражается в бесконечной жажде жить, у человека не все в порядке. Высшие животные не имеют представлений о неизбежности смерти, по мнению Мечникова, и лишь человек приобретает это знание. Он полагает, что инстинкт самосохранения и связанный с ним страх смерти присущи человеку, но в раннем возрасте слабо проявлен и развивается в течение жизни.

Маленькие дети пугаются трупа, а у молодых людей страх смерти пробуждается при опасности, во время болезни, на войне. Но в юности он еще не выражен, поэтому юноши, и реже девушки идут на неоправданный риск, совершают необдуманные неосторожные поступки. Молодежь – участники всех действий, связанных с риском для жизни: экстремальные виды спорта, альпинизм, служба спасения и вооруженные банды, полиция и добровольная армия привлекают ее в свои ряды, и успешно. Мечников утверждает, что именно по этой причине молодость – возраст самых бескорыстных жертв и разнообразных злоупотреблений, подрывающих здоровье и сокращающих жизнь.