Георгий Челпанов - О памяти и мнемонике

Но это можно сделать лучше всего, если мы обратим внимание на то, каким образом у нас возникает само понятие памяти. Это понятие возникает вследствие наблюдения над отдельными воспоминаемыми представлениями. Положим, несколько времени тому назад у нас в сознании было какое-нибудь представление. Мы о нем не думали в продолжении всего этого времени, но потом какое-нибудь обстоятельство производит то, что это представление вновь появляется в нашем сознании. То же самое мы замечаем и на другом представлении, и на третьим и т.д. Произведя это наблюдение над множеством различных представлений, мы обобщаем наше наблюдение и говорим, что вообще все представления обладают свойством воспроизводиться, возрождаться. Для того чтобы обозначить это свойство, общее всем наблюдаемым нами представлениям, именно их свойство воспроизводиться мы употребляем слово память.

Следовательно, память есть только слово и ничего больше, и потому при рассуждении о памяти мы отнюдь не должны забывать этого обстоятельства и не должны думать, что память есть что-нибудь вне отдельных воспоминаемых состояний. Если так, то, я думаю, должно сделаться понятным, что у нас столько памятей, сколько переживаемых состояний, что для каждого отдельного психического состояния должна быть, так сказать, отдельная память.

Каждый пережитый нами психический акт живет, в известном смысле, отдельною жизнью. Это лучше всего можно показать на болезненных явлениях потери памяти. Из этих явлений мы можем видеть, что один ряд переживаний может быть утрачен, между тем как все другие ряды остаются в полной сохранности. Так, например, некоторые лица теряют способность воспроизводить только известные тоны или известные цвета и должны бывают отказаться от музыки или от живописи, другие теряют только память чисел, фигур, иностранного языка, собственных имен. Один путешественник рассказывал: «Я спустился в один и тот же день в две глубокие шахты в горах Гарца, оставаясь по несколько часов в каждой. Во второй от усталости и голода я чувствовал полнейшую неспособность разговаривать с проводником-немцем: немецкие слова и фразы ускользнули из моей памяти, и только потом, выпив вина и отдохнув, я стал их опять припоминать». Другое лицо рассказывает, что один из его друзей, получивший удар в голову, позабыл все то, что он знал по-гречески, но что его память в других областях ничуть не пострадала. То же рассказывают и относительно музыки. Один мальчик, получивший сильный удар в голову, оставался три дня в бессознательном состоянии. придя в себя, он забыл все то, что знал из музыки; ничего другого он не забыл. Есть случаи еще более специальной потери памяти. Большой, который совершенно забыл значение музыкальных нот, мог играть арию, прослушав ее. Другой мог писать ноты, созидать композиции, узнавать мелодии по слуху, но не был в состоянии играть, глядя на ноты. Один путешественник, подвергшийся продолжительному влиянию холода, почувствовал ослабление памяти на числа: он не мог считать и не мог помнить в продолжении даже одной минуты ни одной цифры. Сообщают случай, когда один хирург, сброшенный лошадью и раненый в голову, как только пришел в себя, дал самые подробные указания относительно того, как следует его лечить, но в то же время он совершенно не помнил того, что у него были дети, жена, и это забвение продолжалось около трех дней. Один господин, не будучи в состоянии вспомнить имени своего друга, был поставлен в необходимость привести своего собеседника к двери, на которой это имя было написано на медной дощечке. Существуют еще более специальные случаи потери памяти. Рассказывают также, что некоторые лица забывали свое собственное имя, а один при полной сохранности всех своих умственных способностей не узнавал буквы «ф».

Эти явления легко сделать наглядными, руководясь теми сведениями из физиологии, которые мы уже имеем. Мы знаем, что для нормальной душевной деятельности нужно, чтобы нервная система была не разрушенной. По представлению физиологов, наш головной мозг разделяется на огромное число частей, из которых каждая имеет свое особенное назначение. Не будет особенной неточности с точки зрения физиологии, если мы скажем, что в нашем мозгу есть участок или несколько участков, с деятельностью которых связано восприятие известных звуковых, зрительных и двигательных ощущений, из комбинации которых созидается греческий язык. Предположим, что вследствие болезни те части мозга перестают действовать; нужно ожидать, что в душе окажется пробел; и в самом деле пациент забывает греческий язык. Точно таким же образом объясняются и все остальные частные потери памяти.

Этой множественностью памяти объясняется также и то обстоятельство, что у различных индивидуумов замечаются характерные особенности памяти. У одних лиц бывает больше развита одна память, у других другая. При этом здесь замечается удивительная специализация. Например, в области зрительных ощущений у одних бывает больше развита способность к восприятию цветов, у других больше развита способность к восприятию форм. До чего доходит это разнообразие способностей, показывает то обстоятельство, что у лиц, у которых бывает развита зрительная память, можем быть очень развита память на лица и слабо развита память на пространство, т.е. одни обладают способностью, увидев раз какое-нибудь лицо, долго его помнить и при новой встрече узнавать, но в то же время они обладают плохой способностью ориентироваться; попадая, например, в новый город, они, проходя даже часто по каким-либо улицам, ошибаются, идут совсем не в том направлении. Следовательно, обнаруживают плохую память в области тех же зрительных представлений.

Уже издавна различают специальные виды памяти на слова, на числа, на вещи, памяти на ритм, на гармонию, на мелодии и т.п.

Очень трудно решить вопрос, отчего происходит такое различие в индивидуальных особенностях воспроизведения? Прежде всего, является сомнение относительно того, есть ли это различие результат врожденных органических условия, или результат воспитания. Надо думать, что, конечно, случайности воспитания в данном случае играют несомненную роль, но самая важная роль приходится на долю врожденной физической организации. Но какие именно особенности физической организации обусловливают особое развитие того или другого вида памяти, это сказать очень трудно.

Весьма возможно, что это различие зависит от неравномерного развития различных областей мозга, предназначенных к восприятию тех или других впечатлений. Другие приводят с этим в связь также состояние соответствующих органов чувств. «Хорошая зрительная память, - по мнению Рибо, - обусловливается хорошим строением глаза, зрительнаго нерва и тех частей мозга, которые участвуют в процессе зрения. У такого индивидуума «модификации, которым подвергаются нервные элементы, а также динамические ассоциации, образующиеся между ними, должны быть более устойчивыми, чем в другом мозгу. Одним словом, если говорят, что зрительный орган анатомически и физиологически хорошо развит, то это значит, что он выполняет все условия хорошей зрительной памяти. Но прав ли Рибо в этом утверждении - трудно сказать.