Поль Генри де Крюи - Борьба с безумием

Начались галлюцинации. В соседней комнате врачи оперируют Мэри, и он слышит их разговор о том, что она безнадежна. Появились параноидальные идеи. Он горько жаловался, что врачи (его же товарищи) не обращают вни­мания на его разбитое плечо. Появились бредовые пред­ставления. Вот он летит на самолете с Джеком Бенни и доктором Ричи, и Джек объясняет им детали разрабо­танного им плана, как подчинить себе весь Индиано-полис. И снова параноидальные идеи. «Куда ты девала свои бриллиантовые кольца и браслеты?» - кричал он на Мэри, у которой никогда и не было никаких драгоценно­стей. Его стали преследовать мысли об убийстве. Он гро­зился убить интерна, приставленного для наблюдения за ним.

- Они ничего не могли со мной сделать пока я шумел и буянил, -вспоминает Джек. - Я так бушевал, что человек не решался подойти ко мне, несмотря на то, что у меня было разбито плечо.

Диагноз: острый психоз на базе лишения барбитура­тов Он стал «опасным» больным. Когда он в исступлении набросился на интерна, его наконец схватили и перета­щили в палату для беспокойных больных, что был загон для скота, змеиная яма. Он слышал, как загремела желез­ная дверь, и вот наш Джек под замком. Здесь он уже больше не был Джоном Т. Фергюсоном, доктором меди­цины, интерном и преподавателем в клинике медицинской школы Индианского университета. Здесь он был только Фергом - грязным, небритым, жалким и опасным дика­рем среди сборища таких же диких, шумливых и буйных товарищей по несчастью. Он ничем не отличался от худ­шего из них и ел те же помои, сидя с ними за одним длин­ным столом.

Доктора совсем лишили его барбитуратов, и первое время это вызывало у него припадки остервенения. Но день за днем яд маленьких желтых капсул улетучивался из нейронов его больного мозга - и наконец Джек с про­светленным сознанием мог сам поставить себе диагноз: психоз на почве лишения барбитуратов.

Химизм его мозга еще не так глубоко пострадал, и че­рез две недели сознание совершенно прояснилось; врачи выпустили его из скотского загона.

- Если вы когда-нибудь слышали, как за вами захло­пывается железная дверь, - говорит Джек, вспоминая, - то дальнейший ваш путь будет усеян жгучими укорами совести.

Эти укоры пошли Джеку на пользу. Он, конечно, опо­зорил медицинскую профессию. Но неужели они лишат его врачебного звания, зная, как долго он работал, чтобы до­биться диплома? Он понимал, что не заслуживает их до­верия, но кто мог устоять перед его простодушием, его улыбкой? Джек хорошо умел торговать - особенно самим собой.

Врачебная коллегия больницы проявила великодушие. Она смотрела на Джека не как на дегенерата или нарко­мана, а как на больного, выздоровевшего после острого заболевания. Ну, конечно, он может продолжать работу интерна, но при условии, что бросит свои наркотики . Доктора взяли на себя большую ответственность, допустив Джека к обслуживанию самых тяжелых больных и даже тех, кто был под угрозой смерти. Надо простить человеку первую ошибку - разве Фергюсон не зарекомендовал себя исключительно аккуратным и трудолюбивым студентом? Его умственные способности после болезни не пост­радали, и он так чутко и внимательно относится к больным.

Возможно, что у них было еще одно основание допу­стить Джека к дальнейшей медицинской практике: доктор Фергюсон изучил основы психиатрии, так сказать, изнут­ри. Джек, как врач, знал теперь то, что невозможно понять ни из какой научной книги, как бы ясно она ни была напи­сана. Он был в одно и то же время причиной, эксперимен­тальным животным, пациентом и клиницистом-наблюдате­лем своего собственного острого психоза. И теперь, будучи в нормальном состоянии, он так живо об этом вспоминает и рассказывает очень точно и ясно. Может быть, это а известной степени и предопределило его будущий успех в роли сельского врача. Разве психические болезни не являются только образцами преувеличенных особенностей человеческого характера?

Бедный Джек! Он не понимал своего психоза. Для него осталось неясным, в чем заключается дефект его ум­ственного и эмоционального механизма. Он не имел ни ма­лейшего представления о том, какое нарушение химизма в его мозгу требовало приема маленьких желтых капсул. Его объяснения на этот счет абсолютно не научны; они совершенно голословны. Сначала он обратился к барбиту­ратам, потому что был до смерти напуган возможностью повторения сердечного приступа. Он было бросил их при­нимать, а потом снова начал, так как его мучила совесть, что он осквернил свой юношеский идеал настоящего сель­ского врача. Потом, желая унять боль в поврежденном плече, он повысил дозу барбитуратов сверх меры и... спятил.

Не являются ли все эти доводы просто желанием оправдать нехватку мокси, нехватку уверенности? Такова моя теория, но, может быть, она тоже ненаучна и голо­словна.

И вот он снова работает интерном на последнем этапе своего двадцатилетнего марафонского бега к званию сель­ского врача. Теперь вопрос стоял так: или - или, победить или умереть. Ему представлялся прекрасный случаи совер­шенно излечиться. Угрызения совести подкрепляли его. Яд барбитуратов из него выветрился. Мэри, которую он прогонял от себя и грозился убить, снова была c ним и простила его. Старшие доктора всячески его выдвигали. Все складывалось благоприятно для его возрожения.

Предоставим Джеку самому высказаться, как он реаги­ровал на оказанное ему доверие:

- Я стал до того нервным, что мне трудно было за­жечь сигаретку. Я всей душой готов был вернуться к ра­боте, но не мог обойтись без капсул...

Джек был хитрым наркоманом. Он научился тайком принимать капсулы, чтобы никто об этом не догадывался, и так регулировать их дозу, что даже врачи ничего не замечали. Он старался перехитрить и врачей, и барбиту­раты. Он глубоко таил свой личный секрет и гордился этим. Обладая огромным избытком энергии, он мог при помощи тщательной дозировки несколько ослаблять сверх­активность поведения и казаться нормальным человеком, но лишь до тех пор, пока резко не повышал дозу нарко­тика. Он придумал еще одно извинение для своей нарко­мании: его волновал вопрос, как он справится с самостоя­тельной работой в качестве сельского врача. В июне 1949 года наступил наконец долгожданный день: он полу­чил право врачебной практики в штате Индиана. Но док­тор медицины Джон Т. Фергюсон был все-таки... нена­дежным человеком.

Выслушав всю эту историю, я был в недоумении, и до сих пор недоумеваю, как умудрился Джек получить свой диплом. Странным казалось уже то, что доктора допустили его в интернатуру, но как могли они взять на себя такую ответственность - разрешить ему самостоятельную прак­тику в Индиане? Я недавно спросил об этом Джека. Джек ответил, что он сам задавал этот вопрос доктору Давиду Мак-Кинли, директору медицинской школы Индианского университета.